Вместо введения.

Дед, дедушка – родной и близкий. Теперь уже ушедший навсегда. Человек, которые подарил жизнь не только мне, но и многим тем, кто по планам гитлеровской клики, не должен был даже родиться на территориях к западу от Урала. От последнего разговора с ним отделяют уже более 10 лет. А с тех пор, как я, будучи мальчишкой, по вечерам расспрашивал его о военных годах, и того больше. Дед помнил все. Память его сохранила и звания, и имена, и фамилии, и даже отчества друзей и сослуживцев, с кем ему довелось служить бок о бок в рядах 915 стрелкового полка 246 Шумской стрелковой дивизии. Бабушка часто подтрунивала над ним и нашими посиделками, со словами, что все это дедовы сказки и он все выдумал. Дед не возражал. Но однажды на рубеже 80-90 годов к нему приехал ветеран сослуживец, такой же убеленный сединами, и пару дней они провели вместе, вспоминая те огненные годы, о которых шла речь в его “сказках”. Более убедительного довода для меня придумать было сложно.

Свой рассказ по мотивам его воспоминаний я попытаюсь выстроить в форме интервью, как оно и было на самом деле. Этот литературный прием я подсмотрел у Артема Драпкина, чьи книги из цикла “я дрался на…” я категорически рекомендую каждому, кто считает себя гражданином своей Родины. Заранее приношу свои извинения, если где-то допущу неточности в датах, званиях и прочих деталях этого рассказа. Тем не менее, все нижеизложенное, от первой до последней строчки, передает реальные события тех далеких лет.

Итак, пытливый мальчишка, которому “не все равно” расспрашивает своего деда о былом, о жизни, о войне и смерти, о мужестве и подвигах советских воинов Великой Отечественной.

Представьтесь, пожалуйста.

Воронин Владимир Иванович, родился в деревне Нижняя Колыбелка Воронежской области, 17 августа 1923 года. В годы ВОВ служил в 915сп 246 Шумской стрелковой дивизии. Воевал в пехоте и артиллерии, закончил войну в звании старшины и должности командира расчета 120мм миномета.

Расскажите, пожалуйста, о довоенных годах. Как прошло Ваше детство и юность.

Я родился в обычной крестьянской семье. Отец, мать, шестеро детей по лавкам. Отец до революции работал конюхом у местного барина и за образцовый уход за его рысаками получил “стартовый капитал”, на котором позже и погорел. В 1930х годах за нежелание идти в колхоз был раскулачен, посажен в тюрьму и в 36году умер. В 13 лет я оказался старшим кормильцем в семье, был вынужден бросить школу. Работал, воровал, пытался помочь матери свести концы с концами и как-то поставить на ноги младших.

Воровал?! Но ведь согласно пресловутому “закону о 3х колосках” в СССР тех времен за воровство была введена смертная казнь для детей с 12и лет!

Ну а что оставалось делать?! Голодно было без отца даже на деревне. Хозяйства все были разрушены гражданской войной, жили тогда бедно. Мальчишкой лазил на колхозные дворы, воровать зерно и продукты. Однажды залез в бункер, в котором варили комбикорм для скотины и начал набивать мешок этим варевом. Не повезло – пришли колхозники и включили печь. Пришлось кричать, чтобы не свариться. ЧП! Человек в бункере! Вызвали председателя, я боялся, что сдадут в милицию и посадят, как отца. Кто тогда будет кормить младших?! Председатель решил дело по-своему. Разрешил набрать в мешок столько зерна, сколько унесу до дому, но с условием. Если пожадничаю и возьму больше, чем смогу донести и не уронить мешок на землю, то сдает меня милиции. А если нет – то зерно мое. От колхозного двора до дому было километров 5-6. Тем не менее насыпал полный мешок – килограмм 50 - и пер его на собственном горбу до порога. Председатель все это время шел сзади и помахивал кнутом. Было настолько тяжко, что переступив порог дома и выронив мешок, я потерял сознание. Потом болел, мать думала, что я надорвался. Но, ничего, встал на ноги, а благодаря этому мешку мы всей семьей пережили зиму. Ну и вообще, детство было босяцкое. Не раз и не два получал ногайкой по спине, когда драпали с другими такими же пацанами от сторожей, охранявших колхозные поля. Тем не менее росли, учились, работали, строили планы на будущее. В школе успел отучиться всего 5 лет, но образование тогда давали добротное. Настолько, что хватило на освоение работы вычислителя минометной батареи впоследствии.

Когда Вас призвали в армию?

Получилось так, что меня призывали дважды. Первый раз, почти сразу после для рождения в сентябре 1941го. Но тогда в районе Хлевного, куда нужно было явиться в райвоенкомат, началась бомбежка и мы, деревенские призывники, разбежались кто куда. Помню, что матери нас после этого какое-то время прятали, боялись что нас объявят дезертирами и отдадут под суд. Потом фронт подошел прямо к окраине деревни, и на какое время нас задействовали для помощи действующей армии – копать, укреплять, помогать и т.п. Вторично призвали уже после начала контрнаступления под Москвой, когда остановили и погнали немца.

Как попали на фронт?

На фронт нас отправили не сразу. Сначала привезли в подмосковье, в город Реутов. Где из нас сформировали пополнение для 915сп. Попал я в пехоту. Было обучение и краткий курс молодого бойца. Оттуда уже попали под Ржев, где участвовали в неудачной для РККА Ржевской наступательной операции. Хотя конечно все относительно. Уже позже я узнал, что благодаря нашим усилиям, немцам пришлось перебрасывать подкрепления со всех фронтов под Ржев, что сорвало ряд их наступательных операций, в частности они отказались от генерального штурма Ленинграда. В этом смысле наши жертвы были не зря.

Когда пришло понимание, что такое Война?!

Еще на подходе к фронту наша маршевая колонна попала под бомбежку. Помню команду “Воздух!” и страх. Было очень страшно умереть вот так, еще не успев ничего сделать. Нас было порядка 700 человек призывников. После бомбежки стало меньше. Прямо передо мной на дереве висели человеческие внутренности. На улице было морозно, и от них шел пар. Мы смотрели на это все и приходило понимание того ужаса, который предстоит пережить. После этого дал себе слово, что обязательно убью хотя бы одного фашиста, прежде чем ЭТО произойдет со мной. Обязательно, сначала я убью ЕГО. За то, что это ОН пришел на нашу землю, за то, что убивает, грабит, насилует. А потом уже и умирать будет не так страшно. Хотя конечно все оказалось не так. Страх не прошел, он был рядом всю войну. Но мы научились жить с ним, подавлять его. И делать нашу работу.

Как прошло боевое крещение?

Плохо прошло. Сразу после того, как мы влились в полк, нас послали в атаку. Ни артподготовки, ни танков, ничего! Только винтовки и несколько пулеметов. Но мы же русские. Поэтому по приказу все встали и пошли в атаку. Мы бежим, стреляем, а с той стороны ни единого выстрела в ответ. Так почти добежали до линии немецких окопов. Я уже видел их лица. С той стороны нас встречали солдаты СС. Как оказалось, они просто подпустили нас метров на 50-100 и только потом открыли огонь со всех стволов. Пулеметы с флангов, автоматы и винтовки с фронта. Мы залегли и начали пятиться назад. Огонь был настолько плотным, что из той атаки до своей линии окопов доползло всего несколько человек. Мне тоже повезло.

Что было потом?

Потом было пополнение, и полк опять бросили в атаку на те же позиции и с тем же результатом. Не знаю кто и зачем это делал, наверно вредитель какой-то или предатель. Мне опять повезло, и я в тех событиях уже личного участия не принимал. Сразу после первого боя из числа выживших было отобрано несколько человек на пополнение гаубичного дивизиона, и я на некоторое время попал в артиллерию.

Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом эпизоде.

Да все очень просто произошло, на фронте такое часто бывало. Часть разбита, от всего полка осталось в живых человек 15 и воевать дальше часть не может. Поэтому приехал какой-то полковник и отобрал нужное количество бойцов себе в пополнение. Мы этого тогда конечно не знали. Для нас все это выглядело несколько по-другому. Нас построили перед каким-то офицером, и он нам сообщил, что нужны добровольцы для важного задания. Попросил выйти из строя тех, у кого есть высшее образование. Все стоят. Потом он попросил выйти добровольцев с 10ю классами образования. Опять стоим. В третий раз он предложил выйти тем, у кого есть 8 классов, ну я и шагнул вперед. Кто тут проверит, что у меня только 5 лет сельской школы?! Вместе со мной вышли еще пара человек, после чего офицер удовлетворенно сказал, что важное задание будет заключаться в освоении 122мм. гаубицы и дальнейшей службы под его началом. Фактически это был счастливый билет в жизнь. Как только это дошло до всех – из строя вышло еще несколько человек со словами, что у них тоже есть 10лет школы и высшее образование. Но полковник сказал, как отрезал: “Мне трусы в артиллерии не нужны!”

Как сложилась служба в артиллерии?

Не сложилась вообще. Я успел повоевать в составе гаубичного расчета совсем не долго. Возможно сказался недостаток образования. А может быть и по другим соображениям, но очень скоро во время переформирование части меня направили в минометную роту 915сп. Поскольку у меня к этому времени уже был какой-никакой артиллерийский опыт, то меня поставили наводчиком 120мм миномета. В составе минометной роты я и воевал до конца войны. Дошел с ней до Праги, правда к тому времени я был уже командиром расчета и одним из самых старослужащих во всем полку.

Как кормили под Ржевом, каковы были бытовые условия?

Под Ржевом нам было очень тяжело. Бои шли с переменным успехом, наши тылы немцы регулярно бомбили и нормальное снабжение отсутствовало. Бывало, что не ели горячего по несколько дней. Спасал деревенский жизненный опыт. Однажды мы стояли по соседству с заброшенным картофельным полем, которое из-за боевых действий убрать по осени не успели. Была уже ранняя весна, снег еще лежал. Я попробовал подкопать, и выкопал несколько клубней мороженой картошки. Сейчас такую есть даже никто и не решится. Сварить или пожарить ее нельзя – при размораживании она сразу превращается в студенистую вонючую массу. Но если ее перетереть прямо мороженой, то из нее, как из теста можно налепить и пожарить на костре картофельные лепешки. Есть можно. Что я и проделал прямо на месте. Пока жарил, мимо проезжали верхом командир полка и нач.штаба. Спросили чем разговляюсь. Я их угостил. После этого весь свободный личный состав полка был поставлен на уборочные работы и мы от этого поля кормились лепешками несколько дней, за что я получил устную благодарность.

Что касается бытовых условий, то их тогда просто не было. Мы конечно старались приспосабливаться, как могли. Но места, где мы стояли, были болотистые, и когда началось потепление, в окопах и землянках всегда стояла вода. Самое интересное, что при этом почти никто не болел. Я за всю войну ни разу не обращался к доктору из-за простуды или гриппа. Надо отметить, что на протяжении всей войны, в полку велась борьба за гигиену личного состава. К нам периодически приезжали специальные помывочные отделения, где мы могли искупаться с горячей водой и прожарить форму от паразитов.

Были ли дезертиры и уклонисты?

Были конечно. Все люди разные и у каждого свой порог чувствительности. Кто-то не выдерживал и ломался, кто-то трусил. Самый тяжелый эпизод, который меня потряс, произошел там же под Ржевом. Надо сказать, что бои были очень страшные. Немцы были еще очень сильны, а у нас ощущалась нехватка во всем, особенно в артиллерии и технике. Поэтому воевали с большими потерями. Не все были морально к этому готовы. Однажды мы с командиром роты заметили, что один солдат из средней Азии украдкой пробирается к лесу. Подумали, что перебежчик и тайно последовали за ним. Солдат углубился в лес, положил правую руку на пенек и сначала отрубил ее сам себе топором, а потом еще и обухом раздробил культю. Мы кинулись к нему, но уже не успели помешать. Кровищща хлещет, первым делом перевязку ему делать, а он на колени упал и левой рукой нам какой-то конверт протягивает. На фронте за самострелы и членовредительство расстрел был, и по правде говоря, мы обязаны были его сдать особистам. Даже умолчание считалось соучастием и каралось по законам военного времени. Но этот не молодой уже человек взмолился не выдавать его. Накануне он получил от жены письмо, что из семи детей от голода уже умерло двое и остальные тоже голодают и если он не вернется, то скорее всего не застанет их в живых. От безысходности и горя, он решился на такой страшный поступок, который кроме того совсем не гарантировал ему успеха, если можно так выразиться в данном случае. Посовещавшись с ротным, мы решили взять грех на душу и дали показания, что якобы видели, как бойцу оторвало руку разрывом шального снаряда.

Дезертиров с той стороны поначалу было мало. Под Ржевом против нас стояли элитные части СС из “настоящих арийцев” и сдавались они в плен крайне неохотно… да и мы СС не жаловали и живыми их старались не брать. Но со временем пришлось повоевать и против обычных частей Вермахта, и против румын, и против венгров и прочих европейцев. Однажды молодой боец, который должен был стоять в охранении, прибежал в расположение роты с криком: “Мемец идет!”. Все переполошились, кинулись к окопам. Оказалось, что с той стороны идет к нам сдаваться румынский солдат. Весело так идет. В руках винтовка, к которой прицеплена белая тряпка, сам на губной гармошке играет. На подходе к нам начал кричать что-то вроде: “Моя сдавайся, Сибирь, арбайтен, хлеб кушать”. Посмеялись. Румына сдали кому положено, а молодому долго еще кричали в след: “Эй, как там Мемец поживает?!”.

Доводилось ли Вам видеть в деле КВ-2?

С этим танком мне довелось встретиться уже под Курском. В 1943 году это было страшное оружие… для советских артиллеристов! Слабое к тому времени бронирование, огромный размер и медленный ход, делали этот танк легкой мишенью для немцев. Поэтому в дневных боях эти танки не участвовали. Их использовали, как самоходную гаубичную установку, благо 152мм. орудие позволяло. Танк просто подходил в темноте к переднему краю нашей обороны и делал несколько выстрелов по заранее намеченным целям, после чего отползал в безопасное место. Беда в том, что выстрел из такого орудия освещал в ночи большую полосу, демаскируя наши позиции. Пехоте еще ничего, а вот артиллеристам и нам, минометчикам, доставалось. Представьте себе, мы пол ночи оборудуем огневые позиции для своих расчетов – нужно выкопать и основные позиции, и запасные, а после одного выстрела КВ-2 приходится менять дислокацию и начинать все заново. Поэтому очень скоро мы начали заранее встречать наших танкистов и отгонять их подальше от себя, благо по характерному звуку танка КВ-2, его можно было засечь еще на подходе.

А как на счет Катюш?

Довелось увидеть и Катюши, конечно же. Очень сильное оружие. Но мне больше нравились Ванюши. Это такие крупнокалиберные реактивные снаряды, которые запускались прямо с земли. Каждый снаряд был установлен на собственной деревянной раме, поджигался бикфордов шнур и снаряд уходил в сторону противника с характерным шипением, за что и получил свое название. По силе воздействия он превосходил Катюшу, но песню о нем не спели, в кино не показывали, вот он и забылся со временем.

Расскажите подробнее об участии дивизии в боях на Курской дуге.

Наша дивизия находилась в третьем эшелоне обороны на северном фасе дуги. Готовились мы основательно. Выкопали сотни тонн грунта, оборудуя свои позиции. Мы, бойцы, каждый день были в ожидании, когда же начнутся боевые действия. Дело предстояло серьезное. Поэтому многие старослужащие, которые уже отличились в боях, подавали рапорты на вступление в ряды коммунистической партии. Все видели, что коммунисты воюют в первых рядах, что стать членом партии – это не пустой звук. Для меня, сына раскулаченного, и казалось бы обиженного советской властью, там на фронте все встало на свои места. Я понял зачем нужны были колхозы, и для чего страна, надрываясь, проводила индустриализацию, для чего строили заводы и фабрики. Много для этого сделали наши политруки и полковые комиссары. Да и без них все было понятно. В 1941-42 годах наша промышленность еще не успела наладить военное производство, поэтому мы постоянно ощущали нехватку в снарядах, в технике. А здесь, под Курском, мы увидели новенькие танки и самолеты, и внутри крепла уверенность в том, что немца мы разобьем. Был настоящий душевный подъем у всех. И я подал заявление. Сначала меня сделали кандидатом, а позже уже непосредственно по итогам боев приняли в партию.

Как известно, сражение на Курской дуге началось с контрартиллерийской подготовки, которая была начата нашей артиллерией за пол часа, до начала немецкого наступления. Сегодня многие историки пишут, что это была глупость со стороны Жукова и дескать мы просто расстреляли несколько эшелонов боеприпасов впустую. Ответственно заявляю, что это ложь! Уже в ходе нашего наступления, проходя те места с которых начиналась Курская битва, я лично видел горы трупов фашистской пехоты и разбитую технику в местах сосредоточения и на нейтральной полосе. У фашистов даже не хватило ни времени, ни ресурсов, чтобы похоронить этих людей. Контрартиллерийская подготовка нанесла настолько ошеломительный удар по изготовившемуся к броску зверю, что немцы были вынуждены перенести начало на несколько часов вперед, чтобы успеть подтянуть резервы и бросить их в атаку. Бойцы первого эшелона рассказывали, что немцы шли в атаку прямо из теплушек, которые подгонялись по железной дороге к переднему краю. Все это внесло свой вклад в разгром гитлеровцев под Курском. Тем не менее, наступление немцев было очень сильным и враг почти дошел до нашего эшелона обороны. А сразу после того, как фашисты были измотаны и выдохлись, мы перешли в наше контрнаступление и погнали его на запад. Там в районе Понырей, 11 августа в бою у деревни Валдыш я получил первую медаль “За боевые заслуги”. Надо сказать, что бои были очень ожесточенными, иной раз в день мы проходили менее 2х км, буквально вгрызаясь во вражескую оборону.

Уже после войны во времена перестройки я прочитал в газете, что дескать вся эта Курская дуга была сплошной авантюрой Гитлера и Сталина, что ни немцам не стоило наступать меньшими силами, ни русским так ожесточенно обороняться и поливать кровью каждый квадратный метр. Якобы можно было победить малой кровью. Наверно журналист написал это от безграмотности. Потому что уже в те годы, мы, бойцы Красной Армии знали почему и за что мы воюем. И я мог бы рассказать тому журналисту, что 22го июня 1941 года на нас напали не только немцы! Делить шкуру русского медведя шли добровольцы со всей Европы. Против нас воевали и немцы, и французы, и испанцы, и румыны, и венгры, и итальянцы, и поляки, и финны, и голландцы и прочие, и прочие. Однако после разгрома под Москвой и Сталинградом, желающих повоевать за Третий Рейх резко поубавилось. И Гитлеру очень была нужна крупная победа на Восточном фронте, даты переломить тенденцию “убегания” его союзников с поля боя, а так же привлечь к борьбе против нас Турцию и Японию. Вот именно это и было ставкой в той битве, именно этого мы не допустили и продолжили разгром гитлеровской Германии.

В рукопашную ходить пришлось?

Рукопашный бой у нас считался одним из элементов общевойскового боя и считался почти обыденным делом. Мы ходили в рукопашную не раз, и не два. А вот у немцев это было чем-то выдающимся, у них даже выжившим в рукопашной давали специальные отличительные значки. Один раз довелось схватиться с очень здоровым фашистом, мы обхватили друг друга руками, и каждый старался зарезать противника. Я даже думал, что это все! Немец оседлал меня сверху и я ничего не мог сделать. К счастью выручили сослуживцы.

Доводилось ли видеть Жукова, каково было отношение к нему?

Да, мне довелось дважды увидеть Георгия Константиновича во время войны, и еще раз он приезжал к нам с инспекцией после. Особенно запомнился случай на переправе через реку N. Тогда на переправе скопилась большая масса людей и техники, все галдели, порядка не было. Жуков проезжал мимо и страшно рассердился. Я слышал, как он кричал на коменданта переправы: “Да Вы понимаете, что случится, если сюда прилетит девятка?! Немедленно отведите людей от переправы и организуйте поочередный проход войск!”. И он был прав. Девять немецких бомбардировщиков могли смешать с грязью всех нас за считанные минуты...

Отношение к Жукову у простых солдат было самое положительное. В войсках ходила поговорка, что там, где Жуков – там победа. Поэтому когда я услышал, как по федеральному каналу правозащитник Ковалев назвал Жукова мясником, у меня в душе все перевернулось. Если бы только мог добраться до этой гниды, то так бы его своим костылем перетянул через спину, что дух бы вышиб разом!

264я дивизия освобождала Западную Украину. Что запомнилось?

Наша дивизия прошла всю Украину, от Шостки до Львова. Где-то на западной Украине довелось встретиться с бандеровцами. Это врезалось в память. Дело было в середине лета. Мы только только освободили очередной хутор и встали на постой у зажиточного крестьянина. Он был само радушие, накрыл на стол, самогон поставил, черешней угощал. Особенно черешня запомнилась, крупная, сладкая такая. Легли спать, я в карауле. Вдруг вижу, хозяин наш куда-то пробирается. Осторожно разбудил командира и следом. Крались недалеко, прямо за хутором хозяин юркнул в овраг, достал карманный фонарик и начала светить в сторону немцев. Ну тут мы его и повязали. Подняли роту по тревоге и организовали засаду у того оврага. Долго ждать не пришлось, с той стороны пришли немецкие разведчики. Живыми остались только те, кто сдался в плен. Оказалось, что наш хозяин с сыновьями прислуживал фашистам во время оккупации, а отходя они оставили его для совершения диверсий в нашем тылу. Убивать мы его не стали, хотя и чесались руки, а просто сдали в особый отдел дивизии.

Что было после Украины?

После Украины освобождали Польшу. За форсирование Вислы я был награжден польской медалью. Поляки того времени были нам искренне рады. После гитлеровской оккупации встречали нас хлебом солью.

Что можете сказать о втором фронте?

Вторым фронтом мы называли американскую тушенку. Другой помощи от союзников я не видел. Военная техника, которую они нам поставляли, была зачастую дрянного качества. Наши танкисты крепко ругали их танки. Говорили, что в американских танках было все для жизни – даже полочки под зубные щетки… вот только воевать на них было невозможно. Когда нам было реально трудно, союзники ограничивали свое участие только поставками по ленд-лизу – другими словами продавали нам то, что самим было не нужно. А фронт второй открыли в Европе только тогда, когда мы уже переломили хребет фашистам.

А что насчет боевых качеств солдат различных стран участниц Второй Мировой?

Самый лучший солдат – это русский солдат! Что и доказали итоги ВОВ. На втором месте шли немцы, потом мадьяры. Итальянцы и румыны совершенно не умели воевать. На всю оставшуюся жизнь, среди солдат нашего полка осталась поговорка, применяемая к обшарпанному и замаранному внешнему виду: “Ты выглядишь, как пленный румын!”.

Каково впечатление о немецкой технике?

Очень хорошая! Даже не представляю, как мы выстояли в 41-42м годах. Нашу-то довоенную технику они пожгли еще в приграничных сражениях, и когда я призвался, у нас уже ничего не было, а новую технику заводы только-только начинали выпускать после переноса их на Урал. Поэтому первое время нам было очень тяжело. Да и потом, у немцев были отличные танки - Тигры и Пантеры, которые брало не каждое наше орудие. Уже в Польше был такой эпизод. В полосе наступления нашей дивизии был какой-то водоем и пройти его можно было только по дамбе. Фашисты же с той стороны дамбы вкопали в землю Пантеру и вся их оборона строилась вокруг этой огневой точки. Наши танкисты на Т34 попытались на скорости пройти дамбу, но Пантера расстреляла их, как в тире. Наш ответный огонь не был эффективен, так как тяжелая артиллерия отстала от наступающих войск, а из имеющихся орудий ни одно не брало лоб Пантеры с такого расстояния. Наступление пришлось остановить почти на сутки, ждали пока из резерва фронта пришлют тяжелый танк Иосиф Сталин. Поутру он пошел вперед. Немцы успели сделать по нему несколько безуспешных выстрелов, а ИС просто вышел на дамбу, прицелился и с первого же выстрела поджег вражеский танк.

Сейчас наши бывшие союзники заявляют, что бойцами РККА было изнасиловано порядка 2млн. немок. Доводилось ли Вам быть свидетелем таких преступлений?

В нашей армии, как и в советском обществе в целом, изнасилование считалось тяжким преступлением. При Сталине за это полагалась смертная казнь. Поэтому за всю войну я помню только один случай изнасилования в нашей дивизии. Случилось это уже в Чехии и после окончания боевых действий. Бойца, который совершил это преступление, военный трибунал приговорил к расстрелу. Но поскольку он был одним из старослужащих, человек, который прошел до этого с нами боевой путь от СССР до Чехословакии, то караульные дали ему сбежать в ночь перед казнью. О дальнейшей его судьбе мне ничего не известно.

Доводилось ли ходить за линию фронта?

Бывало и такое. Поскольку я служил в полку с начала 1942 года, а надо сказать, таких к концу войны оставалось немного, то я успел попробовать себя в разных качествах. При минометной роте была своя разведка – это люди, которые намечали цели, выбирали позиции для расчетов, выявляли опасные направления и т.д. Эта работа проходила на самом переднем крае, а иногда и на нейтральной полосе. Со временем случилось несколько раз попасть и за линию фронта. Ребята у нас были лихие. Один парень был из Узбекской ССР родом, мы его звали Живорезом, за то что он часовых своей финкой снимал просто ювелирно. И вот как-то раз, на западной Украине нам повезло взять штабного офицера. Командир разведки был человек опытный, когда мы тихонько вошли в хату, он первым делом из-под подушки герра офицера пистолет достал, а потом уже разбудил его. Фриц увидев нас, кинулся шарить в поисках пистолета, а того уже нет. Сопротивлялся, гад, но мы его быстро успокоили и доставили этого ценного языка вместе с его планшетом к нашим. Пистолет тот командир мне подарил и я его привез с войны в качестве трофея.

Как прошел последний бой полка?

Это было под Прагой, которую мы освобождали уже после 9го мая. Немцы не хотели сдаваться, и укрепились в лесу. Предложение о капитуляции отклонили. Наше командование берегло людей, поэтому общевойскового боя как такового не было. Артиллеристы и мы, минометчики, просто с пол часа утюжили этот лес из всех стволов. После чего выжившие фашисты выбросили белый флаг. Смотреть на них было жалко. Идут, а у всех из ушей и носа кровь течет, все в грязи и крови, вид совершенно не боевой. После этого воевать в Европе больше не доводилось.

Ранения были?

Один раз рядом со мной разорвался фугас. В результате сильно контузило и засыпало землей. Плюс осколки повредили сосуды на ноге. К счастью, товарищи меня откопали и отправили в госпиталь. После выздоровления вернулся в свой полк. К сожалению, полностью восстановить сосуды врачи не смогли, и с возрастом появились проблемы с прохождением крови. Ногу пришлось отнять. Так старое ранение догнало меня уже в мирное время.

В Берлине довелось побывать?

А как же! Мы с сослуживцами туда в увольнение съездили. И на Рейхстаге расписались. Только мою подпись наверняка уже стерли – я там совсем не литературно выразился: “… Вам!” – и подписался.

А позднее, нашу часть вообще перевели под Берлин, и мне доводилось бывать там не раз. Однажды даже в оперу Берлинскую попал. Дело было так. Я тогда уже старшиной был и заведовал ротным имуществом. Но в оперу пускали только офицерский состав. Вот я и воспользовался служебным положением, надел шинель командира роты с капитанскими погонами и так и прошел в зал. Наглости было хоть отбавляй, поэтому прошел и сел прямо в первом ряду. Сижу, жду начала представления, а тут совсем рядом садится группа наших офицеров во главе с командиром полка. Как я ни крутил лицом в другую сторону, он меня узнал и говорит:

- Эй, старшина, а давно ли тебе капитана присвоили?!

Делать нечего. Встаю и говорю:

- Разрешите идти?!

- Куда это?

- На губу, отбывать наказание за нарушение формы одежды.

- Сиди уже. Раз пришел, значит смотри и приобщайся к культуре.

Каковы были отношения с оккупационными частями союзников?

Первое время, по Берлину можно было передвигаться свободно, разные зоны оккупации еще не были огорожены и мы частенько общались с союзниками. Американцев и англичан мы не любили, уж больно заносчивы, а вот с французами установились тесные “торговые” отношения. Мы им ловили лягушек в окрестных прудах и меняли их на сигареты и прочие импортные блага цивилизации. А еще совместно ходили в гаштеты, где удивляли их способностью выпить бутылку шнапса с горла не закусывая. Делали это сначала на спор, проигравшая сторона оплачивала обед. А потом они уже сами просили “показать фокус” и проставлялись без всяких споров.

Как проходила служба после войны?

По тогдашним законам, участие в войне не засчитывалось за годы обязательной воинской службы. Поэтому по окончании ВОВ я еще два года провел в полку. Сначала нас расквартировали в Германии и служить там было одно удовольствие. Я даже подумывал остаться на сверхсрочную и связать свою жизнь с армией. В 1946 съездил в отпуск на Родину и женился на первой деревенской красавице, хотел оформить ей вызов в Германию. Но тут начались неприятности на Иранской границе, бывшие союзники начали мутить там воду и Иран пошел практически на разрыв отношений с СССР. Нашу часть по тревоге перебросили на границу под Кушку. Снова пришлось немного пострелять. Условия там были очень тяжелые, снова голодуха и отсутствие бытовых условий. Поэтому по окончании срочной службы я демобилизовался и вернулся домой летом 1947 года.