Зимой 1930 года моя родная сестра вышла замуж за малоизвестного нам человека Левашова Алексея Ивановича. Селение нашего нового зятя было в 5-6 километрах от нашей деревни. Надо сказать, что слухи про него шли нелестные, и наши родные не хотели отдавать за него мою сестру. Кстати, он уже был один раз женат. Этого было достаточно, чтобы отказать. Однако, мы во многом ошибались. К сестре сватались довольно приличные молодые люди во всех отношениях, но ей понравился Алексей, и она настояла на своем. Родным оставалось одно – пойти на уступки, что они и сделали. Впоследствии оказалось, что Алексей оказался хорошим человеком и хорошим семьянином, и жили они с сестрой до Великой Отечественной войны очень хорошо. У них народилось двое детей: сын Лева и дочь Зина, и мы, как всегда бывает в таких случаях, радовались их счастью. Алексей имел одну из популярных профессий строителя-штукатура. Впоследствии мне пришлось наблюдать за его работой – это был настоящий мастер своего дела,  вкладывающий всю душу в эту специальность.

Пришло время уезжать Алексею на работу. Он мне так расхваливал свою работу, что я согласился бросить свое портновское ремесло и поехал с ним обучаться новой профессии. Возможно, что меня увлекала еще романтика переездов, смена мест. Отец отпускал меня с большим нежеланием, а мать заняла нейтральную позицию, я же слезно просил, чтобы меня отпустили. До сих пор я не могу себе дать четкого ответа, почему я так легко порывал с первой профессией портного, которая мне начинала уже нравится.

Очевидно, были две причины: во-первых, в 30-е годы бурно начала развиваться промышленность и строительство, а это требовало огромного количества рабочих рук для города. Молодежь по призыву нашей партии и правительства потянулась на стройки пятилетки. Во-вторых, еще не устоявшийся характер и молодое воображение склонно к романтике. В то время это было романтикой – поездить по стране, посмотреть большие просторы нашей Родины, посмотреть великие и малые города. Ведь для нас тогда проехать по железной дороге представлялось чем-то особенным. Была и объективная причина, которая толкала молодежь на поездку в города. В 30-е годы у нас заканчивалась коллективизация. Коллективная обработка земли и приобретение колхозами некоторых сельскохозяйственных машин высвобождали часть рабочих рук. И вот, высвободившаяся молодежь подалась в город, еще не ведая, как сложиться их дальнейшая судьба на новом месте.

У большинства ребят мысль была одна – приобрести профессию и заработать денег, которые были очень нужны в каждом хозяйстве. Меня не покидала и другая мысль, то есть моя прежняя мечта, продолжать учебу. В деревне не было условий для дальнейшего продолжения учебы. Мои деревенские товарищи уехали в Москву. Москва была самым близким большим городом, которому требовалось много рабочих рук, особенно на строительство.

Я со своим зятем, Алексеем, уехал в город Ижевск. И так, как говорил Остап Бендер: «Графа Монте-Кристо из него не вышло, пришлось переквалифицироваться в управдомы», а из меня не вышло портного и тоже пришлось сменить профессию портного на профессию строителя-штукатура.

Некоторые товарищи полагают, что профессия штукатура довольно-таки проста. Это не совсем так. Эта специальность довольно сложная и требует большого искусства в своей работе. Штукатур, не только должен уметь производить гладкие работы, т.е. замазать и затереть потолок или стену, а уметь выполнять сложные лепные работы, сложные фигурные работы различных рисунков на отделке колонн и карнизов. При приеме на работу в городе Ижевске начальство отнеслось ко мне не совсем благосклонно, уж больно я им показался жиденьким для строительных работ.  Тем более штукатуром, где требовались физически здоровые люди.

Мне в документе возраст был указан на год больше, однако внешний вид не внушал доверия, но после поручительства моих старших товарищей, меня все-таки приняли на работу. Первые дни работы оказали на меня неблаготворное влияние. Пока физически втянулся, очень уставал, плюс несоблюдение мною мер предосторожности при работе с едкими материалами, в том числе известью, разъело мне сильно руки. Мои руки огрубели, потрескались и сильно болели. Но я не сдавался и продолжал упорно трудиться, овладевая новой профессией. Алексей, когда увидел мои руки, крепко меня выругал и предупредил, чтобы я без рукавиц не работал. На меня еще угнетающе действовали частые пьянки старых рабочих и их игра в карты.

Иногда нас, подростков, а таких как я было немало, посылали за водкой и пивом. Если же отказывался выполнять их требования, они начинали косо смотреть и при удобном случае напомнить свое неудовольствие. Они считали, что облагодетельствовали нас, взяв с собой на работу. Это были старые пережитки использования подмастерьев по своему личному усмотрению. А мы были уже не те мальчики на побегушках и оказывали им сопротивление. Иногда, чтобы не портить наши взаимоотношения, мы старались уходить с глаз долой – когда они затевали игру или пьянку. Мне их пьяные оргии казались дикими и несовместимыми с человеческим достоинством. Я и сейчас не могу равнодушно смотреть на пьяных людей. Лично я не курил и никакого спиртного не употреблял. Плюс к тому: пользовался некоторой защитой зятя Алексея. В бригаде, в которой я работал, было большинство родственников и хороших знакомых Алексея, поэтому меня не старались обижать. Учеником я был понятливым и скоро меня перевели на второй разряд и стали доверять самостоятельно некоторые операции. Единственно, чего мне не хватало, – это хорошей физической силы, хотя выносливостью и терпением я обладал более чем достаточным. Я никому никогда ни на что не жаловался.

Через несколько месяцев я уже основательно освоился с работой, и мне стало намного легче переносить другие недочеты в работе. Моего заработка стало хватать на нормальное питание по тому времени, а некоторую мзду можно было откладывать для оказания помощи родным и на осуществление покупок – одежды и обуви для себя. Несколько слов о питании, которое мы получали в то время. Выдавали нам рабочие карточки и талоны на обеды. Горячую пищу потому можно было покушать только один раз в день. Завтрак и обед нужно было соображать самому из тех продуктов, которые выдавали на карточку. Кроме хлеба, которого выдавали ежедневно по 800 граммов на рабочую карточку, жиры, мясо, сахар, положенные на месяц, можно скушать за один день. Отсюда можно себе представить, как мы питались. Ужин и часто завтрак, как правило, составляли меню из порции черного хлеба и стакана кипятка с сахаром, а иногда и сахара не бывало.

Иногда, в качестве подспорья в питании получали из деревни кусок сала, который по артельным законам приходилось делить на всех. Но несмотря на нехватку питания трудились мы с большим энтузиазмом. Одно время мы работали на оружейном заводе, а жили в Карлутской Слободе, это на удалении шести километров от работы. Транспорта для подвозки на работу не было, ходили пешком, но не было случая, чтобы кто-то опоздал бы на работу. Во вторую смену приходилось работать совсем без пищи, иногда привозили клюквенный кисель без хлеба, а для человека, который трудится физически, кисель не пища. Однако никто на недостатки не роптал: все понимали, что положение с продовольствием в стране тяжелое. Бывали случаи, что по месту жительства в наш ларек привозили конскую колбасу, и продавщица, пожилая добрая женщина, всегда нас об этом предупреждала. Это для нас бывал настоящий праздник. Кое у кого находился кусок сала, присланный из дому, и тогда у нас получалось чудесное жаркое из колбасы с салом.

С промтоварами дело обстояло не лучшим образом. Иногда нам выдавали ордера на верхнее и нижнее белье, обувь и одежду, но это было очень редко. Помню мне выдали ордер на ботинки. Я с радостью побежал в магазин, простоял там в очереди часов 5-6, и когда подошла моя очередь, то остались размеры ботинок 44 и 45 размеров желтого цвета. Мне же нужна была обувь тогда 36-37 размера, но я все-таки взял эти ботинки. И вот, когда пришел домой и решил примерить свою покупку, то мне показалось, что мои ботинки похожи на ботинки клоунов. Очевидно, оно так и в самом деле было. Продолжать учиться вечером в городе Ижевске не представлялось возможности. Вечерних школ и рабфаков там, как в других городах, не было. Единственно, по вечерам занимались политической учебой в соответствии с нашими знаниями и понятиями. В Ижевске в то время не было ни одного высшего учебного заведения. Первый ВТУЗ, так его тогда называли, был построен непосредственно при нашем участии. Учеба в нем открывалась, когда я уже уехал из Ижевска. Несколько слов о самом городе Ижевске того времени. Это была большая деревня, преимущественно с одноэтажными деревянными постройками. На главных улицах, Советской и Карла Маркса, были прототипы двухэтажных зданий. Первый этаж был из кирпича, а надстройка второго этажа деревянная. Улицы были без твердого покрытия, а тротуары деревянные. Только одна улица была выстлана булыжником.

Транспорта пассажирского для перевозки населения не было. Когда появился первый автобус Харьковского завода, так народ выходил посмотреть на него как на какое-то чудо. О поездке в нем можно было только мечтать, а на специальность водителя смотрели с большим восхищением. Считали, что шоферами могли быть какие-то особо одаренные, сообразительные люди.

Свободное время мы проводили кто как мог. Летом уходили на реку купаться. Иногда по воскресеньям организовывали коллективные выходы в лес. Туда мы шли с удовольствием. На этих пикниках можно было купить печенье или каких-либо пряников, а это для нас было большим лакомством. В городе был всего один кинотеатр и если представить современные кинотеатры, то это был просто сарай для просмотра кинофильмов. А на базарной площади находился деревянный цирк. Причем, и кинотеатр, и цирк – эти культурные очаги от нашего местожительства – находились на значительном удалении. А вечером было небезопасно идти пешком домой после сеанса. В городе довольно много было различного рода хулиганов, как их тогда называли – шпаной. Это, в основном, были беспризорники. Я лично очень любил посещать цирк. По выходным дням мы собирались большой компанией для пущей безопасности и шли в цирк. Мне нравились в цирке борьба ловких и сильных людей, гимнастические упражнения, то есть трюки, и, конечно, веселые клоуны. В 1931 году мы вступили в бригадмильцы, нам выдали оружие и, надо сказать, что мы очень активно сотрудничали с милицией и помогали наводить порядок в городе. Мы каждый вечер после работы выходили на дежурство и не ждали, когда где-то что-то случится, а сами ходили проверяли самые опасные места. При активном участии бригадмильцев, то есть нас, в городе быстро навели порядок. Не стало случаев убийств, грабежей, раздевания граждан, а также различных хулиганских вылазок. Правда, когда нам попадалась эта шпана, мы с ней расправлялись сурово. За это нас никто не ругал. Вся эта шпана почувствовала, что им здесь развернуться не удастся, и большинство из них влились в трудовую деятельность и стали настоящими людьми, а часть просто смылась в другие места, где еще существовала возможность продолжать творить свои черные дела.

В 1931 году я и товарищи, которые впервые приехали со мной, могли выполнять все работы наравне со старыми мастерами, хотя тарифные разряды у нас были намного ниже. В этом же году я окончил курсы инструкторов ЦИТа (центрального института труда), после чего должен был работать инструктором по обучению молодежи своей профессии. В настоящее время эту функцию в строительных училищах выполняют учебные мастера. Однако работать инструктором мне не пришлось. Сначала не было должностей, а впоследствии предлагали, но я не хотел покидать своих товарищей по работе. Во второй половине 1931 года, если так можно выразиться, мы забастовали перед старшими товарищами за несправедливое отношение к нам. Работу мы выполняли быстрее и качественнее, чем старые по возрасту рабочие, а платили нам меньше, поскольку тарификационные разряды у нас были ниже. Наши разногласия вылились в то, что мы молодые специалисты выпали из повиновения стариков и организовали отдельную молодежную бригаду.

Меня, как наиболее грамотного в теории строительного дела, поскольку я окончил курсы инструкторов, ребята выбрали бригадиром. В нашу бригаду влилось человек 12 молодых ребят и примкнул один из пожилых товарищей – Карпов Михаил. Он был добросовестным трудолюбивым товарищем, ему разглагольствования старых рабочих о мастерстве и их частые попойки были также не по душе. Работа у нас пошла дружнее, и заработки оказались значительно выше. Не оправдались предсказания стариков о том, что у нас ничего не выйдет без них. Они рассчитывали на то, что имеют знакомства с десятником и прорабом, которые бывали у них частыми гостями при выпивках. Мы же рассчитывали только на честный труд, а обсчитать нас уже не могли – я как бригадир хорошо знал технологию своей профессии и требуемые расчеты. Так что прогнозы их не оправдались, и мы первые же получки получили больше так называемых высококвалифицированных мастеров. Причем у нас никто не увиливал от любой работы, и каждый старался выполнить порученную работу лучше и быстрее. А житейским премудростям нас наставлял дядя Миша, как мы его называли, который к нам примкнул. Так на первых порах, кажется, уживалось новое растущее со старым отживающим. Хотя это только казалось, в действительности была борьба между новым и старым, где новое побеждало и прокладывало себе дорогу в будущее.

В 1931 году я получил отпуск и отправился в деревню навестить своих родных. К этому времени, несмотря на трудности снабжения промышленными товарами, я приобрел для себя все необходимое из одежды, обуви и купил новую хорошую гармонь. Старую гармонь, которую купил мне отец, пришлось продать при отъезде в Ижевск: не было на дорогу денег.

Встреча с родными была очень радостной, впервые я как самостоятельный человек приезжал на побывку из города. Родные мной были очень довольны. Я также был горд собой и оценкой родителей. Гордость была обоснованной – я уже не только зарабатывал себе на хлеб, одевал и обувал себя, но и оказывал родным значительную денежную помощь. Интересной была встреча с отцом на ж.д. станции Барятинской, куда он за мной приехал на лошади. Отец считал меня еще ребенком и считал, что я, присылая им часть денег, отрываю последнее от себя. Он привез мне на станцию костюм, ботинки, думая, что у меня не будет приличной одежды и обуви, и будет неприятно перед односельчанами показать сына в неприглядном виде.

Каково же было его удивление, когда он встретил меня прилично одетым с хорошей гармошкой и плюс к тому получил от меня 800 рублей денег. Он не мог нарадоваться, даже прослезился, начал приглашать в буфет выпить. И здесь он удивился, узнав, что я по-прежнему не курю и не принимаю спиртного. Раньше считали так: раз выехал на самостоятельные заработки, значит уже, как и все, должен и курить, и пить. Дома я отдохнул около месяца, занимался рыбалкой, вспомнил детские годы – ходил за грибами и ягодами. Работа на строительстве, на свежем воздухе не утомляет людей физически, тем более умственно. Люди не чувствуют усталости и поэтому отпуск использовался не для отдыха, а для того, чтобы повидаться с родными и товарищами. Где бы ни находился, а в родные края всегда тянет, хочется посмотреть, какие произошли изменения, побродить по родным местам, вспомнить свое детство и юность, вспомнить детские шалости, повеселиться вместе с товарищами.