Нужно отдать должное стойкости бойцов-сибиряков. Многие
из них участвовали в Первой мировой войне, в гражданской войне, когда я еще под
стол пешком ходил, а теперь пришлось им вместе с нами молодыми воевать в третий
раз, отстаивая завоевания великого октября. На них можно было смело положиться.
В бою не подведут, будут драться до последнего патрона, пока бьется в груди
смелое, мужественное сибирское сердце. После восстановления положения на
плацдарме мы стояли несколько дней и вели бои местного значения.
Справа от нас части других соединений перешли в
наступление и создали угрозу флангового удара по противнику, который оборонялся
перед нами. Противник начал отход. Часть нашей 246 стрелковой дивизии перешла
также в наступление. Я со своими органами управления находился совместно с
командиром 914 стрелкового полка подполковником Шабельным. Мы с ним как-то
сдружились с бою, и я всегда старался получить разрешение у комдива находиться
вместе с Шабельным. К другим командирам стрелковых полков, полковнику Гришко и
подполковнику Петуху, у меня, сказать по правде, не лежала душа.
Они по возрасту были несколько старше меня и
взаимоотношения у нас были при нахождении с ними какие-то натянутые. Не было с
ними той душевной откровенности. С Шабельным мы и горести, и радости делили
пополам, никогда не старались при неудаче свалить вину на другого. Полковник
Гришко часто старался свои промахи свалить на артиллерию. За это я его вообще
не уважал и всегда старался послать к нему на поддержку дивизион во главе с его
командиром. Однажды полковник Гришко заведомо доложил неправду комдиву или же
он не знал совершенно обстановки.
Наступая уже недалеко от территории Чехословакии, наши
части взяли небольшое местечко, название которого я сейчас не припомню. Когда я
въехал с полком в это местечко, то обратил внимание, что наша пехота разбрелась
по городу и застряла в нем. Со мной был исполняющий обязанности начальника
штаба полка капитан Силкин Евгений Степанович. Начальник штаба майор П.М.
Батрак по болезни был эвакуирован в госпиталь. Капитан Силкин оказался довольно
грамотным штабным работником и хорошим организатором. Впоследствии он так и
остался начальником штаба в полку до июня 1946 года. Посоветовавшись с ним и
зампотитом, решили не останавливаться в местечке и двигаться дальше по
направлению нашего наступления.
Километрах в трех за городом остановили полк, сделали
небольшой привал, чтобы подтянуть тылы и собрать вместе все подразделения.
Начало вечереть. По направлению нашего преследования противника были видны
пожары. Это, собственно говоря, признаки оставления немцами населенных пунктов.
Они при отходе старались все сжигать, если им это удавалось.
Командиры дивизионов и заместитель по тылу майор Е.Г.
Онегин доложили, что подразделения и тылы все подошли. Я не указал, что после
одерского плацдарма на смену выбывшим из строя командирам дивизиона – прибыли
новые товарищи. На первый дивизион прибыл капитан Лашин, на второй – майор
Кудряшов и на третий – майор Константинов. Решили продвинуться вперед
километров на 10-15, затем подобрать место – дать отдохнуть личному составу и
накормить личный состав горячей пищей.
Расчет наш был построен на следующем: пока наша пехота
выпутается из этого местечка и дойдет до нашего расположения, мы сумеем
привести личный состав в порядок и дать возможность немного отдохнуть. Если на
пути движения встретим противника, примем бой и будем тогда поджидать подхода
стрелковых подразделений. Вперед выслали разведку и квартирьеров с задачами
обеспечить от внезапного столкновения с противником и попутно выбрать место для
отдыха.
Маневр наш удался. Мы форсированным маршем прошли
километров 13-15 вперед, вошли в один населенный пункт, который немцы еще не
успели уничтожить и остановились на ночлег. Разместили подразделения, выставили
охрану и на наиболее вероятном появлении противника выставили дежурные орудия.
Подали команду готовить для личного состава ужин и кормить конский состав.
Артиллерийские батареи полка, за исключением гаубичных, были на конной тяге.
Прошло часа полтора, принесли нам кушать, а в это время
по радио меня вызывает комдив. Не успел я ответить «прием», как получил от
комдива нагоняй. Комдив меня спросил, почему я своей артиллерией не поддерживаю
подразделения полковника Гришко, который при наступлении встретил сильное
сопротивление немцев и не может продвигаться вперед. «Неужели мы неправильно
двигались», – подумал я. Кто-то ошибся: или я со своим полком не туда пошел,
или Гришко. Комдив мне назвал населенный пункт, который я прошел часа два назад
и никакого противника там не встретил. От сердца отлегло. Здесь какое-то
недоразумение. Я доложил комдиву, что нахожусь впереди указанного населенного
пункта на 10 километров и назвал свое местоположение. Комдив не поверил. «Ты
что шутишь со мной?» – сказал комдив. «Нисколько», – ответил я, – «приезжайте к
нам на горячий ужин».
На встречу вышло вал людей, чтобы не заблудились, хотя я
указал подробно, как к нам ехать. «Но смотри, не сдобровать тебе, если это
неправда», – повторил комдив и передал, что выезжает. «Что же случилось с
полком Гришко, почему он неправду доложил комдиву?» – подумал я.
Как я и предполагал, пехота застряла в городе и ночью ее
собрать и продолжать наступление оказалось не так-то просто. Полковник Гришко
свой КП также оставил на ночь в городе. Комдив потребовал от Гришко продолжать
преследовать противника, а Гришко соответственно потребовал от командиров
батальонов. Последние засветло не смогли вывести пехоту из города и докладывали
командиру полка неправду. «Наступаем, мол, но артиллерия не поддерживает, и мы
топчемся на месте». Командир полка не организовал проверку и доложил ложные
сведения командиру дивизии. Такие случаи с Гришко были и раньше, и поэтому я
лично его не уважал за то, что он всегда стремился свою вину переложить на
кого-то другого. Комдива мы встретили, накормили горячим ужином и оставили у
себя немного отдохнуть. Дмитрий Леонидович передал начальнику штаба полковнику
Васину, чтобы Гришко прибыл к нему в населенный пункт, где мы располагались. Я
работал с Дмитрием Леонидовичем вместе в штабе корпуса, но никогда не видел его
таким сердитым, каким был он при бытии полковника Гришко.
Такой он Гришко сделал разнос, что порядочный человек
долго не смог бы от него оправиться. Комдив приказал Гришко немедленно выехать,
собрать полк и к утру быть в этом населенном пункте. Я подумал себе, как Гришко
в душе проклинал, что я оказался с полком далеко впереди его пехоты и тем самым
разоблачил его лживые доклады.
Иногда командиры подразделений, не разобравшись в
обстановке, требовали артиллерийского огня, а куда и зачем, отчета себе не отдавали.
Однажды мы с командиром дивизии находились на НП в одном из немецких домиков.
Со второго этажа этого домика хорошо просматривался передний край противника.
Домиков таких было много, и противник не мог предположить, что в одном из них
находится наблюдательный пункт командира дивизии и командира артполка.
По телефону позвонили с НП командира 913 СП подполковника
Петуха и передали просьбу произвести артналет по расположению противника. Был
указан примерный район, куда требовался артиллерийский огонь. С командиром
стрелкового полка находился мой командир 3-о дивизиона майор Константинов.
«Видите ли вы цели, по которым необходимо открыть огонь?» – спросил я
Константинова.
«Да», - ответил он.
«Хорошо, разрешаю произвести артналет». Одновременно я
спросил командира дивизиона о направлении стрельбы. Он мне передал буссоль
стрельбы. Прикинув по карте, я убедился, что траектория стрельбы проходит
непосредственно через наш наблюдательный пункт.
«Давайте, на всякий случай, спустимся в подвальное
помещение», – сказал я комдиву, это помещение служило хорошим убежищем, –
«траектория стрельбы проходит через наш НП и не равен час, снаряд зацепит за
нашу крышу». Комдив послушал, и мы покинули свой чердак и спустились в
подвальное помещение.
Через несколько минут раздался грохот выстрелов, а затем
посыпалась черепица с нашей крыши. Два снаряда угодили в крышу нашего дома.
Когда кончился артналет, я вызвал к телефону майора Константинова и спросил,
как легли снаряды. «Замечательно», – ответил Константинов. «Ах ты», – говорю
ему, – «сукин ты сын. Немедленно вместе с командиром стрелкового полка или
батальона, кто находится с тобой на НП, прибыть на НП комдива». И указал ему
наши координаты.
Вошел телефонист и доложил, что прибыли командир
дивизиона и командир батальона. Я их повел на второй этаж, где находился наш НП
и показал им результаты артналета. «Вот ваша работа», – сказал я им, –
«полюбуйтесь».
«А где же ваш наблюдательный?» – спросил я их. Оказалось,
что командир дивизиона с командиром батальона находились под железобетонным
мостом, примерно в 800 метрах позади нашего НП. Командир дивизии дал им обоим
хорошую взбучку. Думаю, после этого не появится у них желания производить артналеты
не туда, куда нужно. И так бывает. Иногда за такие ошибки приходилось
расплачиваться кровью и жизнью своих солдат и командиров. Был такой случай:
недалеко от населенного пункта Кроновиц наша авиация развернулась и отбомбила
по нам. Правда, жертв не было, но случай неприятный. Очень обидно находиться
под разрывами своих бомб.
Только наши самолеты улетели, появились немецкие. «Мало
свои отбомбили, так пожаловали немецкие дополнить результаты нашей бомбежки.
Каково же было наше удивление, когда немецкие самолеты вошли в круг и начали
бомбить своих. Но вот, сыграли вничью», – сказал я Шабельному.
В этот период наступления я находился вместе с командиром
914 СП подполковником Шабельным. При втором заходе наших штурмовиков нам
удалось связаться по рации с летчиками, и они развернулись на бомбежку
переднего края противника.
Сходу населенный пункт Кроновиц взять нам не удалось.
Противник ожесточенно сопротивлялся. Несколько наших танков, которые ворвались
на северную окраину Кроновиц, были подожжены фаустпатронами. Как я уже
указывал, в боях за населенные пункты особую опасность представляли
фаустпатронщики. Они прятались по подвалами, различным убежищам и оттуда
неожиданно открывали огонь. В течение дня в ожесточенных боях мы так и не
смогли овладеть этим населенным пунктом. Посоветовавшись, решили применить
ночные действия.
Вечером укомплектовали сводный отряд, который состоял из
стрелковой и артиллерийской батарей. Из полка я выделил пятую батарею капитана
Приходько. Мы с Шабельным выбрали себе наблюдательный пункт буквально в 200-300
метрах от населенного пункта. Тщательно проинструктировали отряд о тактике
действия в ночных условиях. Для артиллерии непременным условием в боях за
населенный пункт должна быть взаимная поддержка орудий.
Если одно орудие перемещается на новое место, второе
должно его поддерживать огнем. То есть действовали перекатами. Необходимо в
качестве прикрытия использовать кирпичные стены, а для ствола орудия делать
проломы. Дополнительно решили использовать стрельбу гаубичных батарей
кумулятивными снарядами. К этому времени в запасе полка этих снарядов
накопилось довольно много. Расчет был только на моральный эффект от стрельбы
этими снарядами. Эти снаряды при встрече с преградой в ночных условиях давали
очень большой световой эффект.
Часов в 11 ночи отправили укомплектованный отряд для
взятия населенного пункта. Возглавлял отряд заместитель Шабельного. На окраину
населенного пункта отряд вошел без особых усилий. Я приказал вести методический
огонь гаубичной батареи второго дивизиона. Освещение от кумулятивных снарядов
давало возможность в период разрыва ориентироваться в населенном пункте.
Действия отряда должны были быть разумными, но дерзкими,
и наверняка противник был бы выбит. При надобности могли бы ввести и другие
подразделения стрелкового и артиллерийского полка. Мы с нетерпением ожидали
начало боя отрядом. Послышались отдельные автомоторные очереди, и мы сразу же
запросили обстановку. Нам отвечали: «Ведем бои и медленно продвигаемся». Не
верить докладам было невозможно. Однако, мы излишне понадеялись правильности
доклада командира отряда. За это пришлось дорого расплачиваться. А дело
оказалось совсем иначе. Когда вошел отряд на окраину населенного пункта, вместо
немедленной организации боя, командир по личному решению расположил отряд на
окраине населенного пункта до рассвета. Они рассчитывали, что немцы сами
покинут населенный пункт к рассвету. «С наступлением видимости отряд колонной
приступит к преследованию противника», – так объяснил командиру полка командир
отряда.
А оказалось, что немец уходить без боя не собирался. На
рассвете отряд двинулся колонной вдоль главной улицы, попал под сильный
перекресный огонь и понес большие напрасные потери. Наступление сорвалось.
Выделенная мною 5-я батарея также понесла в личном составе огромные потери, а
командир батареи капитан Приходько оказался раненым. Все орудия и кони были
выведены из строя противником при помощи фаустпатронов. Все гусматические шины
орудий сгорели. Оставшийся личный состав занял несколько домов и продолжал отстреливаться.
Раненые находились вместе с ними. Эвакуировать раненых в сложившейся обстановке
было невозможно. Все выходы немцы держали под прицельным огнем. Оказывается, не
все бывает гладко при наступлении. За ошибки командира на войне приходится
расплачиваться кровью и жизнями, не говоря уже о напрасной потере техники.
Ситуация у нас сложилась довольно неприятная.
Нужно было держать ответ перед командиром дивизии.
Одновременно необходимо было принять срочные меры по спасению раненых и
остатков личного состава отряда, которые продолжали вести бой с противником.
Решение было единодушное: оставшимися силами 914 полка
при поддержке артиллерии и танков продолжать наступать и занять Кроновиц. Для
этой цели укомплектовали штурмовые группы, каждая из которых имела определенную
задачу.
Десантом на танках послал и я своих разведчиков штабной
батареи и разведчиков управления дивизионов. Детально разработали и на
местности уточнили все вопросы взаимодействия между пехотой, танками и
артиллерией, чтобы не повторять ошибок отряда.
От моего полка с артподразделением пошел заместитель
майор Кудряшов, командир второго дивизиона. В начале наступления ... несколько
затормозилась. Немцы уверовали в свою победу над нашими отрядом и
сопротивлялись ожесточенно. Но умелые и слаженные действия наших подразделений
и проявление мужества сломили сопротивление противника. Немцы дрогнули и начали
отступать, преследуемые огнем и живой силой наших подразделений. Всего в живых
из 5-й батареи осталось около десятка бойцов. Орудия батареи оказались в
основном исправные, требовался только мелкий ремонт. Единственное было
затруднение – найти колеса. Эта трудность также была быстро преодолена
начальником артвооружения полка – капитаном Шибоевым.
Артвооруженцы быстро отремонтировали материальную часть.
Теперь требовалось на ходу укомплектовать батарею личным составом и обучить
его. Времени на это в бою никто не отводил, все делалось параллельно с
выполнением боевых задач. Коней для батареи в качестве тяги найти было
нетрудно. Немцы столько бросали техники, машин и конского состава, что можно
было каждое орудие укомплектовать двумя упряжками.
Надо отметить, что при приближении к границе Чехословакии
даже гаубичные батареи пришлось перевести с механической тяги на конную. Конная
тяга в горах оказалась более выгодной. На конях в предгорьях Карпат и самих Карпатах можно было двигаться,
не отставая от пехоты. Механическая тяга не везде могла пройти, а автомобили,
используемые в качестве тягачей на крутых подъемах, вообще отказывали. |