Если немцы продолжат наступательные действия – нужно принимать другое решение, а именно: выходить на соединение с Дмитровским и Дмитриевским отрядами. Необходимо было вывести в безопасное место местных жителей, раненых и больных. Поступившие сведения от разведки были неутешительными.

Немцы, как и в прошлую ночь, патрулировали вокруг нашего расположения, оставили огневые точки и танки, только в большем количестве. По всем данным можно полагать, что немцы не собираются оставить нас и с позором убраться. Они попытаются привлечь максимум сил и взять реванш за свое двухдневное поражение. Все командование бригады пришло к единому мнению – нужно уходить на другое место. Сначала пойти на соединение с Дмитровским и Дмитриевским отрядами, а затем возможно и дальше.

Немцы вокруг леса продолжали освещать местность при помощи ракет, поэтому пройти такой массой людей незамеченными будет очень трудно. Отряды, которые были в этом районе, смогли бы прорваться через немецкую блокаду с боем. Но тогда немцы поняли бы, что мы все прорвались, и организовали преследование нас. Нам было крайне невыгодно принимать бои в открытом поле. Ведь у нас кроме легкого стрелкового вооружения ничего не было, а противник имел танки, бронетранспортеры и бронеавтомобили, а также артиллерию и минометы различного калибра. Кроме всего этого, они в открытом поле могли бы применить против нас и авиацию.

При прорыве с боем едва ли мы смогли бы избежать паники местных жителей, которых к этому времени в лагере было больше, чем достаточно. Причем среди них большинство – женщины, дети и старики. Немцы при стрельбе не стали бы разбираться, где партизаны, а где – женщины и дети.

Поэтому было принято решение выходить из окружения по возможности без шума и если в процессе прохода не удастся пройти незамеченными – принять бой. Требовалась строжайшая дисциплина и тщательная маскировка. Среди местных жителей была проведена беседа, чтобы они вели себя благоразумно, не поддавались панике, иначе будут неоправданные жертвы только из-за нашей недисциплинированности.

Разведка заранее была послана в разные направления с задачей – определить наиболее укрытое и безопасное направление прохода через немецкие засады. После возвращения разведки решили переходить линию засад через дорогу, по которой немцы патрулировали на бронеавтомобилях. На этом направлении немецкие засады были реже, очевидно, они рассчитывали на обеспечение прикрытия здесь патрульными машинами.

Нам несколько облегчало положение выхода и то, что к полуночи мороз начал крепчать, и температура воздуха понизилась, очевидно, до 15-20 градусов мороза. Немцы не выдержали такого мороза. Они не были подготовлены к этому и стали на местах засад разжигать костры, а это полностью демаскировало их места нахождения.

Построение было следующим: впереди на удалении метров 400-500 следовала разведка, далее – передовой отряд из отряда Железняка, за ними шли женщины и дети, которые прибежали из населенных пунктов, и замыкали эту колонну остальные отряды. Штаб бригады и штабные подразделения следовали за передовым отрядом. Через линию блокады и дорогу, по которой патрулировали немецкие бронеавтомобили, нужно было переходить перекатами. Немецкие бронеавтомобили, проезжая по дороге, вели беспорядочную стрельбу в направлении леса. Это несколько облегчало наше положение тем, что при завязавшейся перестрелке немцы могли не придать этому значения, считая, что стрельбу ведут их бронемашинами.

Приходилось проходить через дорогу в промежутках между движением немецких патрульных бронемашин. Место, по которому мы двигались к дороге, было выбрано довольно удачно. До самой опушки леса движение шло по оврагу. Сам овраг заглушал шум движения. Для того, чтобы отвлечь внимание немцев от нашего направления движения, были высланы небольшие подвижные группы на другие направления. В задачу их входило: периодически открывать огонь в направлении немецких засад с целью создания впачатления о том, что мы  уходить не собираемся – остаемся на месте. Во второй половине ночи эти группы должны были покинуть свои места и догонять бригаду.

Задачу свою эти группы выполнили и в укзанное время присоединились к нам примерно километрах в 10-15 от нашего прежнего места стоянки. К дороге мы подошли благополучно. Разведка доложила, что на нашем направлении перехода через дорогу засад не оказалось. Перед дорогой было приказано всем залечь и ожидать команды на переход дороги. Нужно было уточнить по времени промежутки между патрулирующими машинами. Причем патрулировало по дороге от одного населенного пункта до другого несколько машин. В эти промежутки и нужно было группами пересечь дорогу. Особое беспокойство вызывало наличие большого количества женщин, детей и стариков. Если немцы нас обнаружат, то придется принимать все необходимые меры к выводу из строя бронемашин и прорываться с боем. В этом случае элемент скрытности нашего ухода будет исключен и, вероятно, немцы организуют преследование нас. Была подана командирам бригады команда передовому отряду начать переход через дорогу. Передовой отряд успешно перешел и недалеко от дороги развернулся и принял боевой порядок, чтобы в случае надобности обеспечить наше прикрытие при переходе с флангов. Когда начали переправлять местных жителей, со стороны Дмитровска показалась бронемашина и открыла беспорядочный огонь. Мы полагали, что немцы нас обнаружили, но оказалось, они просто для перестраховки открыли беспорядочную стрельбу.

Много пришлось потратить сил, чтобы предотвратить панику среди женщин и детей и заставить лечь в снег. Командир бригады дал команду приготовить гранаты для встречи бронемашины, но без приказа ничего не предпринимать. Командир предупредил, что немцы, возможно, открыли огонь безо всякой причины. Если машина при приближении к нам откроет огонь по нашим людям, тогда последует команда уничтожить машину. Однако все обошлось благополучно. Немцы проехали в направлении деревни Асмонь, а мы немедленно приступили к переправе.

Когда невооруженных людей переправили через дорогу, наступило некоторое облегчение. Командир бригады приказал всех жителей вести форсированным маршем без остановки в расположение Дмитровского и Дмитриевского отрядов. Теперь нужно было переправить обоз, который состоял довольно из большого количества коней, повозок и саней. Для их переправы требовалась особая дисциплина и организованность.

Правда, ездовые обозы блестяще выполняли приказы командира. К месту переправы командиры Дмитровского и Дмитриевского отрядов прислали своих связных. Эти связные в такой обстановке были крайне необходимы. Обстановка могла сложиться непредвиденная и не исключено, что, возможно, потребовалась бы помощь этих отрядов.

Переправа была закончена благополучно, и мы двинулись вначале на соединение с Дмитровским и Дмитриевским отрядами. Пока шла переправа, которая вызывала у командования бригады и штаба наибольшую напряженность, мы как-то мороза не ощущали. Когда все стало на свои места, нервная напряженность спала, только тогда мы почувствовали, что мороз довольно крепкий и начинает брать за все уязвимые места.

Мороз оказался не ко времени крепкий. Во время марша на сани садиться не пришлось. Для того, чтобы чувствовать себя в форме и не поддаваться морозу, пришлось идти пешком.

Часов в 9-10 мы прибыли на место стоянки Дмитровского и Дмитриевского отрядов. Поскольку мы с вечера ничего не кушали, а в пути готовить тоже не могли – пришлось довольствоваться завтраком, который был для нас приготовлен этими отрядами.

Нам после таких передряг горячий завтрак был очень кстати. Нужно было отогреться. У командования этих отрядов оказалось и по стопке спиртного, которое оказалось в этом случае кстати и не вызывало противопоказаний.

Наш маневр оказался довольно удачным, и немцы в самом деле посчитали, что мы находимся на старом месте. Во время завтрака нас поразили раскаты разрывов бомб и снарядов. Мы сначала недоумевали, что случилось. Когда обратили внимание в сторону нашей прежней стоянки, то увидели в небе пикирующие самолеты на лес, в котором мы раньше находились. Немцы открыли такой интенсивный артиллерийский огонь по нашей базе, что нам казалось, он превосходил все предыдущие артиллерийские налеты. Мы безусловно были очень довольны, что смогли из под носа противника незаметно вывести такую массу людей, коней, повозок, а также увезти раненых.

Каково же было удивление противника, когда они после длительного артиллерийского и авиационного налета вошли в лес и ни одного партизана там не обнаружили. Мы понимали их дурацкое положение, и как они будут оправдываться перед вышестоящим начальством об успехе своей карательной экспедиции. Впоследствии местные жители, которые оставались в населенных пунктах, рассказывали, что немцы очень возмущались, что во всем лагере могли найти только несколько шкур и требухов от животных, которые были брошены партизанами. Они разносили в пух и прах полицаев, считая их основными виновниками в провале операции. При таких огромных потерях немцев и полицаев, которые они понесли в течение двухдневных боев, немцы не заполучили ни одного ни живого, ни мертвого партизана. Андрей Дмитриевич как всегда не без юмора сказал: «Они выкрутятся – сфотографируют убитых полицаев вместо партизан и снова напишут, что уничтожили крупные соединения партизан».

Между прочим, комиссар, как и прежде, не ошибся. Когда мы впоследствии заполучили их газеты, там не только было указано, что уничтожили больше тысячи партизан, но в числе пойманных в плен значились даже фамилии командира и комиссара нашей бригады. Я никогда не думал, чтобы немцы были способны на такую беспардонную брехню. Неизвестно только, кого они хотели убедить этой стряпней. Местные жители не верили ни одной их строчке, самих себя убедить в обратном тоже нельзя.

Причем наша газета выходила регулярно и немедленно распространялась среди местных жителей. В этой газете рассказывалось не только о наших делах, но и о делах в стране, на фронтах Красной армии.

Готовились мы встретить 25-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции торжественно. А получилось, что мы не смогли даже 6 ноября послушать речь на торжественном заседании в Москве. С 6 на 7 ноября все были заняты одним: вывести из-под удара личный состав партизан, местных жителей и имущество и сохранить полную боеспособность.

Седьмого ноября при встрече с Дмитровским и Дмитриевским отрядами до людей все-таки были доведены основные положения доклада и сводка Совинформбюро на торжественном заседании. Оказывается, несмотря на тяжелую обстановку, наши неутомимые радистки Саша и Тамара сумели записать и передать командованию основные положения, высказанные в докладе. Командир бригады И.М. Панченко и комиссар А.Д. Федосюткин собрали командиров, комиссаров и начальников штабов отрядов, работников штаба бригады и заслушали их мнения о дальнейших действиях. Большинство высказались за то, чтобы уйти в лес на запасную базу, которая находилась на удалении от нашей остановки в 15-18 километрах. Мы не знали, что предпримут немцы после позорного провала своей карательной операции. Предположений было два: или они уберуться восвояси, или организуют дальнейшие поиски бригады и ее преследование. После тщательного обследования местности легко можно было определить, в каком направлении ушли партизаны. С шестого на седьмое ноября выпал большой снег и по следу нетрудно все распознать. Прошло не 10-20 человек, а несколько десятков подвод, не одна сотня партизан и несколько сот мирных жителей.

Решено было сниматься всем отрядом и двигаться к новому месту стоянки. Всех женщин, детей и стариков решили отправить в населенные пункты, которые не подверглись нашествию карателей, а после ухода немцев вернуть в свои деревни. Для сопровождения их была выделена группа партизан. Одновременно послали разведку в районы расположения немцев. Задача разведки – лично и через местных жителей постоянно следить за действиями и намерениями немцев и немедленно доносить.

Для быстрейшей доставки донесений корреспонденция доставлялась по эстафете. Разведка в своих донесениях сообщала: «Немцы после прочесывания леса, где шли бои, и не обнаружив партизан, убыли в населенные пункты». Среди населения немцы стали распространять слухи об уничтожении партизан. Разведку немцы на небольшое удаление от своего расположения все-таки выслали. Наши наблюдатели докладывали, что немецкая разведка в другие массивы леса далеко не углублялась и, ничего не обнаружив, возвращалась обратно.

Мы решили выступать к новому месту стоянки немедленно, не ожидая ночи. Большую часть пути можно было двигаться по лесу, скрытно. На преодоление небольших открытых промежутков между лесными массивами времени много не потребуется. По нашим данным, по маршруту нашего движения немцев и полицаев не обнаружено. Отдельные полицейские подразделения никакой опасности для нас не представляли.

Обычно, если полицаи узнавали, что двигаются партизаны – быстро сматывали пятки и удирали. На новую базу мы прибыли к утру восьмого ноября. Благоустройства такого как на основной базе не было. Было несколько землянок, в которых укрыли раненых и расположился штаб бригады. Причем все командование и штаб бригады со всеми службами заняли одну землянку. Остальные расположились открыто. Мороз все крепчал, и я не ошибусь, если скажу, что было градусов 15-20 ниже нуля. Разрешили разжечь костры, настелить еловых лапок вокруг костра и организовать отдых и приготовление пищи для личного состава. Отдыхали своеобразно. Одни отдыхали, другие следили за ними и своевременно поворачивали на другой бок. В отрядах началось быстрое сооружение шалашей для укрытия личного состава. Пока трудно было сказать – сколько мы здесь задержимся.

Естественно, обживать новое место, строить землянки, готовить аэродром для приема самолетов – довольно трудоемкое и сложное дело. Это на некоторое время отвлекло бы отряды от непосредственно боевых дел. Поэтому командование бригады не покидала мысль вернуться на старые, обжитые базы, откуда четко была налажена связь с населенными пунктами, городами и заготовка необходимого продовольствия и фуража.

Отсюда на капитальное оборудование нового места стоянки командованием бригады распоряжения дано не было. Прогноз наш оправдался в одном. Немцы не стали долго задерживаться после своего провала и снялись с мест расквартирования вокруг нашей прежней базы. Разведка доложила, что немцы двигаются в направлении нашего нового расквартирования. Командование бригады отдало приказ срочно сняться и двигаться на старое место расположения. Сбор был короток, через 2-3 часа бригада выступила в обратный путь. Маршрут мы выбрали другой.

Если немцы имели какие-то сведения о нашем месте нахождения и маршруте движения, то они могли ожидать нас при возвращении по старой проторенной дороге, а мы пошли совершенно другой дорогой.

Через сутки, т.е. 10 ноября мы вернулись на свою старую базу. Нашему взору открылась довольно неприглядная картина. Немцы и здесь показали свое варварство. Все наши землянки были разрушены, часть была сожжена.

«Ну что ж! На старом месте обживаться легче. Не надо для землянок рыть котлованы в мерзлом грунте, а это большая половина работ. В лесу напилить леса трудности не представляет».

Мы быстро обратно отстроились, и жизнь пошла своим чередом. Связались с Большой землей и запросили самолет для отправки раненых и больных. Одновременно самолет должен был доставить нам боеприпасы, взравчатку и кое-какое другое имущество, в котором мы остро нуждались после этих боев. Долго ожидать самолета нам не пришлось. Буквально через сутки проверили и подготовили площадку для приема самолета. Один был замечательный летчик транспортного самолета «Дуглас», который успевал за ночь из Москвы делать в трудных условиях по два рейса.

Жаль, что не помню его фамилии и какова его судьба в настоящее время. Называли его все Василий Васильевич. За одну-две ночи мы пополнились всем необходимым (боеприпасами, медикаментами, взрывчаткой и немецкими марками), отправили больных и раненых. Был отправлен после тяжелого заболевания командир знаменитого Дмитриевского отряда – Иван Иванович. Мы в долгу перед летчиками не оставались. У нас было больше чем достаточно скота и муки. Мы в самолет могли погрузить целую тушу баранью или свиную, а то и корову. Немцы нас снабжали скотом и хлебом в достаточном количестве. Как только разведка докладывала, что немцы привезли на мельницу зерно или гонят для отправки скот – командование бригады в указанный район снаряжало сильный отряд, который всегда возвращался с большими трофеями. За время моего пребывания бригада у крестьян не взяла ни одного килограмма хлеба и мяса.

Наоборот, командование бригады лишний скот раздавало местному населению. Единственно, что партизаны заготавливали заранее – это картофель и грубые корма для скота и коней. Когда бригада соединилась с наступающими частями Красной армии, было много передано скота даже воинским частям.

Впервые после моего прибытия в бригаду я послал письма своим родным и семье, что я жив, здоров и продолжаю сражаться с врагом только не на фронте, а в тылу врага. С этими письмами однажды получился казус. Мы их отдавали Василию Васильевичу или другому летчику, который их добросовестно опускал в Москве в почтовый ящик. Штамп на письмах был только московский. И получалось, что письмо было опущено в Москве и получала его супруга тоже в Москве.

Она как-то мне сказала при встрече: «Я грешным делом подумала, что ты где-то в Москве или около Москвы, но приехать не желаешь и прикрываешься тылом врага». Правда, это длилось недолго. Впоследствии она убедилась, что я действительно нахожусь в тылу врага.

Самое главное для них было, что я жив и здоров. От них я получил нерадостную весть. Погиб мой родной брат Ваня (Иван Андреевич) и два двоюродных брата – офицеры Григорий Нефедович и Иван Нефедович. Забегая несколько вперед, в последующем мне сообщили, что погибли муж моей сестры Левашов Алексей и двоюродные братья Арсений и Николай – родные братья Григория и Ивана.