Никакой дивизии из личного состава, вышедшего из окружения, формировать никто не собирался. Через 5-6 дней нашего пребывания началось отправление в действующие части. Шестого ноября пришел и мой черед. Меня направили помощником начальника штаба артиллерии 393 стрелковой дивизии.

Попрощавшись со своими друзьями, с которыми выходил из окружения, я отправился в путь к месту своего назначения. Что-то на 4-е сутки я прибыл в дивизию, представился командиру дивизии герою Советского Союза подполковнику Зиновьеву и командующему артиллерией дивизии подполковнику Сидорчуку. 

Дивизия наша входила в состав 6-й армии, которой командовал генерал-майор Малиновский Р.Е., начальником штаба был генерал ... и командующим артиллерией армии генерал Жук. Поскольку в дивизии не было начальника штаба артиллерии, мне пришлось снова принять эту должность. Должность эта для меня была не нова, поскольку эту же должность я исполнял в предыдущей 187 стрелковой дивизии. В штабе артиллерии был всего один помощник – старший лейтенант Скарип Г., который в скорости был переведен командиром артиллерийского дивизиона в полк. По сути дела в штабе я остался один. Мне помогал командир штабной батареи старший лейтенант Лисецкий. Это был молодой, грамотный и энергичный командир. Нужно было сразу брать быка за рога. Подполковник Сидорчук предупредил меня, что дивизия в скором времени должна перейти в наступление. 6-я армия, в составе которой была наша дивизия, должна была перейти в наступление с Изюмо-Борвенковского направления в общем направлении на ст. Лозовую, Краснопавловку и в дальнейшем – на Харьков. Прорывать оборону противника нужно было своими средствами и силами.

Средств усиления артиллерии и танков не было. Наша дивизия должна была наступать в общем направлении на Краснопавловку. Слева от нас наступала 114 стрелковая дивизия, которой командовал полковник Песочин, справа наступала 38 СД. В составе нашей армии наступала 32 кавалерийская дивизия под командованием генерал-майора Гречко А.А.

На усиление дивизии артиллерией был передан один гаубичный артполк под командованием майора Медведева. В полосе наступления дивизии действовал зенитно-артиллерийский полк под командованием ... Естественно, при таком артиллерийском усилении подавить и уничтожить живую силу и технику в полосе наступления дивизии даже на первой позиции было невозможно. О подавлении огневых средств и резервов в глубине обороны противника можно было только мечтать. После короткой артиллерийской подготовки пехота перешла в атаку, но, понеся потери, прорвать оборону противника не смогла.

Авиация наша совсем не появлялась. Артиллерийская поддержка пехоты после прорыва первой позиции планировалась последовательным сосредоточением огня по отдельным участкам, на которых предполагалось расположение тактических резервов и огневых средств противника.

После неудавшегося фронтального прорыва было принято решение пустить пехоту в обход через лес и ударить на немцам с тыла. Один батальон нашей 393 дивизии ночью прошел без выстрела в тыл немцев. Батальон вышел к деревне Ивановка и неожиданно ударил по немцам. Немцы преспокойно спали в деревне и не ожидали такого дерзкого маневра и действия нашей пехоты. Немцы удирали в одном нижнем белье, бросая технику и вооружения.

Одновременно с фронта на соединение с батальоном, который вел бои в тылу, перешли другие части в наступление. Немцы, узнав о том, что части Красной армии зашли к ним в тыл, начали поспешно отходить в направлении Лозовенька, Краснопавловки, Лозовой. Очевидно, в ближайшем тылу у немцев резервов не оказалось. Наша дивизия продвигалась в западном направлении, не встречая сильного организованного сопротивления. На пути наступления встречали только отдельные очаги сопротивления противника.

В январе 1942 года к завершению нашего наступления мы продвинулись в глубину более чем на 100 километров. Штаб дивизии переехал в Краснопавловку, а части продвинулись на 10-15 километров вперед в направлении Павлограда за Краснопавловку и получили приказ перейти к обороне. Слева нас в Лозовой расположился штаб 114 стрелковой дивизии.

Наша разведка доходила до г. Павлограда, и немцев там не оказалось. Несколько дней наши части ездили в Павлоград за продуктами, не встречая там немцев. Сейчас трудно судить о причинах, которые побудили перейти наши части к обороне и почему не заняли Павлоград. Через три-четыре дня подошли немецкие резервы и заняли г. Павлоград.

Очевидно, развивать дальше наступление в глубину в армии не было резервов. Наступление шло в линию. Дивизии первого эшелона к этому времени сильно поредели и успешно развивать наступление не могли. Необходимо было учитывать и дорожные условия. Дороги были сильно занесены снегом, и колесная техника не могла передвигаться.

К недостатку необходимо отнести и то, что части продвинулись в глубину на 100-120 километров, а первоначальный фронт прорыва обороны противника – 15-20 километров – так и не был расширен. Противник в районе Балаклеи занимал господствующее положение, откуда он далеко просматривал наше расположение и все время угрожал нашему флангу.

Наше командование почему-то не учитывало этой опасности. Противник без больших усилий мог отрезать наши части, оказавшиеся в этой выступе. Весной, когда наши войска продолжали наступление в направлении Харькова, мы оставили противника на флангах на прежних позициях в Балаклее и в районе Барвенково.

В последующем это оказалось катастрофой для наших войск, которые оказались в этом выступе. Немцы сосредоточили достаточно войск на флангах, прорвали нашу оборону и вдоль реки Северный Донец отрезали наши наступающие части.

Трудностью для наших войск при прорыве из окружения было и то, что нужно, кроме прорыва немецкой обороны, форсировать Северный Донец и вести бой на левом берегу реки. Нужно отнести трагедию наших войск в этом районе за счет неразумного планирования наступления командованием фронта, который возглавлял маршал Советского Союза Тимошенко С.К., член Военного совета Хрущев Н.С.

Я несколько отвлекся в своих суждениях. Возможно я и не прав, история в конце концов определит причины поражения наших войск в этом районе.

В конце января и начале февраля мы окончательно перешли к обороне. Вели разведку, совершенствовали оборону и вели бои местного значения. Трудности ведения оборонительных боев заключались и в том, что войскам не было возможности где-то обогреться. Леса для строительства землянок не было, не оказывалось близко и населенных пунктов. Войска строили укрытия из снега. И так наши части находились в таком положении до майского наступления 1942 года.

Однажды у меня произошел неприятный эпизод при встрече с командиром 32 кавалерийской дивизии генералом Гречко А.А. 32 кавалерийская дивизия должна была взять деревню Дроновку, чтобы несколько улучшить тактическое положение наших частей. Для усиления 32 кавалерийской дивизии мы на время наступления передали один артиллерийский дивизион.

Прошло несколько дней, и командующий артиллерией нашей дивизии послал меня в кавалерийскую дивизию уточнить, каково положение дивизиона и когда можно вернуть его обратно. Наша дивизия сама ощущала острую нехватку в артиллерии, а дивизион для того времени представлял довольно солидное огневое подразделение.

При моем следовании я на дороге встретил высокого представительного мужчину, одетого в куртку без знаков различия. По всему было видно, что это командир, только неизвестно какого ранга. Я выразил неудовольствие, что он видел меня, едущего верхом на коне, и не уступил дорогу командиру. Причем мои выражения были довольно нелестные. Он ничуть не возмутился и спокойно ответил: «Тов. командир не хрен, а генерал-майор Гречко».

Вы представляете мое дурацкое положение. Я что-то начал лепетать про дивизион. Генерал вывел сам меня из затруднительного положения, показал, где находится штаб и командующий артиллерией дивизии, и там можно уточнить все вопросы на счет артдивизиона.

Я поблагодарил генерала и отбыл в штаб артиллерии дивизии. Мне передали, что дивизиону отдано распоряжение следовать в свою дивизию. При возвращении обратно я долго думал об обаянии и такте генерала, с которым пришлось встретиться первый раз.