Когда мы перешли дорогу Минск-Слуцк, встретили свежую часть, занявшую оборону на этом рубеже. Лично я очень обрадовался этой встрече. В мыслях рассуждал, что кончились мои мытарства неизвестности. Это оказалось 210 мотодивизия, которой командовал комбриг Пархоменко. Комбриг Пархоменко имел близкое родство с легендарным комдивом гражданской войны Пархоменко Александром Яковлевичем. После короткой беседы со мной – я был направлен к командиру артиллерийского полка майору Фимитову. Я полагал, что артполк имеет материальную часть и средства управления, и я получу наконец-то назначение. Однако мне пришлось горько разочароваться. Командир полка рассказал, что дивизия только называется мото, а в действительности кроме стрелкового вооружения ничего не имеет, да и стрелкового оружия хватает не на всех. Майор Фролов напомнил, что имеют приказ забирать оружие, материальную часть артиллерии у отходящих разрозненных групп и укомплектовывать последним части дивизии.

Юридически я получил устный приказ о назначении меня командиром дивизии, а дивизион должен собирать из отходящих артиллерийских подразделений. Это уже было хорошо, у меня есть старший командир, от которого я буду получать все необходимые распоряжения по организации и ведению боевых действий, а подчиненных насобираю из отходивших солдат и командиров. Самое главное, что кончилась неопределенность. Однако моей радости и мечте приказано было мало жить. Со второй половины дня 28 или 29 июня насобирали мы орудий вместе с расчетами, хотя и неполными, больше, чем нужно. Калибры орудий были 76мм полковых и дивизионных пушек и 122мм гаубиц и было несколько орудий 45мм. Разбил я их соответственно на батареи, в батарее на огневые взводы, назначили командиров взводов и батарей – и на этом организационная сторона была закончена. На укомплектование взводов управления люди были, а средств связи не оказалось. Следовательно, без средств связи вести артиллерийскую стрельбу можно было только прямой наводкой. Выбрал батареям места для огневых позиций и доложил командиру полка. Командир полка утвердил расположение боевого порядка батарей и поставил задачу не пропустить прорыва танков со Слуцкого шоссе.

На местности я поставил огневые задачи командирам батареи, установил им сектора обстрела с расчетом огневого перекрытия между батареями, приказал подготовить исходные данные до указанных ориентиров по рубежам, выставить охрану, после чего решил немного отдохнуть. На рассвете решил еще раз проверить знание задач и готовность к открытию огня. Каково же было мое удивление, когда при проверке оказалось, что добрая половина моих собранных орудий самовольно снялись с огневых позиций и уехали. С одной стороны, это очень плохо, нужно было бить врага везде, где только позволяла возможность, не считаясь с тем, что приходится воевать не со своей частью и соединением.

С другой стороны, осуждать особенно не следовало. Каждый из них был патриотом своего подразделения и части, где они жили дружной боевой семьей, хорошо знали друг друга и поэтому уходили с благими намерениями снова собраться вместе, пополниться всем необходимым и обратно продолжать бить врага. Все разрозненные группы, которые были остановлены при отходе, давали один ответ: они ищут свою часть, которая должна была собираться в том или ином пункте.

На следующий день обстановка перед фронтом дивизии была спокойной, и мы снова пополнились за счет отходивших подразделений. После обеда решили провести разведку. Командир полка приказал разведку возглавить мне. Я собрал на две грузовые машины бойцов, взяли в каждый кузов машины по ручному пулемету. В кузове каждой машины старшим был назначен командир, все были проинструктированы, что должен делать каждый при встрече с противником.

При проезде переднего края я предупредил командира подразделения, который оборонял этот район, что обратно мы будем возвращаться этим же маршрутом и возможно ночью. Условились на счет подачи светового сигнала, чтобы нас не приняли за противника и не открыли бы огонь по своим.

Внезапно мы выскочили к шоссе Слуцк-Минск и оказались перед движением колонны мотоциклистов, велосипедистов и автомашин с пехотой. Немцы вначале не думали, что это разведка Красной армии и, очевидно, приняли за своих. Я приказал быстро развернуть автомашины, открыть огонь из пулеметов и винтовок по противнику. Немцы быстро развернулись вдоль дороги и тросирующими пулями из крупнокалиберного оружия открыли по нам сильный огонь. Мы успели довольно далеко отъехать, так что огонь из стрелкового оружия по нам был уже малоэффективен.

У нас оказался раненый один младший командир. Машины я отправил в укрытие, а сами расположились на высоте и смогли наблюдать за действиями противника. Мы рассчитывали, что немцы начнут нас преследовать, но они быстро собрались в колонну и продолжили движение в направлении Минска. Вслед за колонной пехоты двигались танки и бронеавтомобили.

Наблюдение мы продолжали до сумерек. С наступлением темноты я дал команду «по машинам» и «следовать обратно в полк».

Задачу мы свою выполнили, уточнили направление движения, и какие силы двигались у противника. На обратном пути с нами чуть не случилось трагическое несчастье. Командир, с которым я договорился о сигнализации, не проинструктировал своих подчиненных на переднем крае. Нас чуть свои не расстреляли, приняв за противника. Обошлось все почти благополучно. Убили только одного шофера, в кабине которого находился и я. Конечно, гибнуть от пуль своих солдат – это более досадная и непростительная потеря, но что делать на войне – все предвидеть невозможно. Могут оказаться всевозможные неожиданности.

Возвратились мы с потерей одного человека. На следующее утро мы ожидали наступления немцев на нашем направлении. Однако, основные силы немцев обошли нас с севера. На нашем направлении двигались небольшие подразделения противника, которые, встретив огневое сопротивление наших частей, остановились и дальнейших атак не предпринимали. К исходу дня дивизия оказалась обойденной противником с севера и юга. Связи с другими соединениями у нас не было. Положение оказалось довольно тяжелым, оставался узкий коридор, по которому можно еще было отвести части на переправу через р. Березина.

Командование дивизии или по приказу свыше, или приняло самостоятельное решение об отводе частей на переправу через Березину. У меня образовалась сборная артиллерийская группа различного калибра, включая даже минометы. Я получил распоряжение прикрывать огнем фланги дивизии, пока не будет закончена переправа. До наступления темноты мы продолжали выполнять поставленную задачу и, надо сказать, успешно справились с ней, не дали возможности противнику с флангов атаковать отходившие части дивизии.

Ночью мы ожидали распоряжения, чтобы сняться с боевых порядков и следовать тоже на переправу, но, к сожалению, такого распоряжения так и не дождались.

Командование соединения и части поступили, по меньшей мере, бестактно по отношению к нашей артгруппе. После переправы они забыли о нас. Командованию соединения необходимо было бы сохранить переправу и оставить прикрытие из пехотных подразделений до подхода нашей артиллерийской группы к переправе. Очевидно, их не особенно беспокоило положение приблудных и собранных артиллерийских групп, которые с героической стойкостью прикрывали переправу соединения. Не дождавшись распоряжения, я принял решение сняться с боевых порядков и продолжать движение на переправу, но время было упущено. К переправе мы подошли к рассвету и очень огорчились, когда увидели разрушенный и подожженный мост нашими отходившими частями. Командование соединения поторопилось уничтожить переправу. Наша артгруппа еще вполне успела бы переправиться, после чего смогла бы подорвать мост через Березину.

Делать было нечего. Нужно было решать, что делать дальше. В это время с севера к нашей группе еще подошли два 45мм орудия во главе с капитаном. Орудия эти имели в качестве тягачей легкие танкетки с 20мм пушками. Не успели мы с капитаном обменяться мнением о дальнейших действиях, как противник с северного направления открыл по нам сильный оружейный пулеметный огонь. Короче говоря, противник предрешил наши действия. Нам оставалось только одно – отходить на юг вдоль Березины до выбора подходящих позиций, чтобы занять боевой порядок и принять бой. Отошли мы всего километра на 1.5 и на северной окраине деревни заняли боевой порядок и приготовились к отражению атаки противника.

К нашему удивлению противник почему-то так и не стал наступать на нас, хотя разведка его сделала попытку движения в нашем направлении, но, встретив сильное огневое сопротивление, отошла в северном направлении. Несколько часов, прождав дальнейшего наступления противника и не дождавшись такового, мы решили выслать разведку к р. Березине для выбора подходящего места переправы. Разведка возвратилась очень быстро и доложила, что примерно в двух километрах южнее имеется хороший подход к реке, а на реке находится много плотов, на которых можно переправлять не только людей, но и технику. Я дал команду сняться с боевых порядков и двигаться на переправу. Во главе колонны оставил капитана, а сам с разведчиками выехал вперед для осмотра подходов к переправе и самой переправы. К сожалению, западный берег реки не имел естественных укрытий. Пришлось дать команду поставить технику недалеко в стороне в укрытие, а большинство личного состава вывести к реке для подготовки плотов. Быстро изготовили два плота и произвели первую пробу переправить две автомашины. Плоты выдержали это испытание, и мы подвезли к переправе сразу все орудия и остальные автомашины. Мы решили машины переправлять на плотах, а орудия – по дну реки, чтобы быстрее закончить переправу. У нас оказался довольно длинный и прочный канат, при помощи которого мы и переправляли орудия по дну реки. Один конец каната цепляли за автомашину, которую переправляли, а другой – за проушины лапы станин, и дело пошло быстро. С другой стороны, скопление на переправе могло быть замечено авиацией противника, и мы от их бомбового удара и пулеметного обстрела понесли бы значительные потери. Поэтому требовалась высокая организованность и быстрота переправы. Пролета авиации противника над нами мы не избежали, но по неизвестным для нас причинам они нас и не бомбили, и не обстреляли, хотя мессершмитты пролетали довольно низко. Очевидно, авиация противника приняла нас за немецкие войска или при пролете над нами у них не оказывалось боеприпасов для обстрела.

Переправа заняла у нас всего около трех часов. На переправе к нам присоединилось довольно много бойцов из различных разбитых и рассеянных частей и около десяти женщин с детьми – жен командиров. После переправы мы направились через лес к дороге, которая соединяла Быхов-Могилев. В первом населенном пункте, в сельсовете, мы по телефону пытались соединиться с другими населенными пунктами к востоку от нас, пытаясь выяснить обстановку, но ответа не получили и решили двигаться дальше. При движении в лесу мы встретили группу генералов и с ними несколько старших офицеров и предложили им, чтобы они с нами следовали, но получили отрицательный ответ. По их требованию мы отдали им легковую машину ЗИС-101, которую подобрали на правом берегу р. Березина и переправили для себя. Кто были эти генералы, к сожалению, я не знаю, но один товарищ, батальонный комиссар, говорил, что это генералы и офицеры из штабы западного особого военного округа. Время клонилось к исходу дня, когда мы по лесной дороге выехали на опушку леса. Перед нами метрах в 500 оказался как раз тот самый тракт Быхов-Могилев, по которому сплошной колонной двигались автомашины, повозки и пешие подразделения. Сначала мы подумали, что это отходят наши войска, но когда осмотрелись, то увидели, что это двигались немецко-фашистские части. Они, естественно, тоже не могли не заметить нашу колонну. От колонны в нашу сторону повернул мотоцикл с коляской. Вероятно немцы приняли нас тоже за свои подразделения, иначе они не могли бы направить в нашу сторону одного мотоциклиста. На расстоянии 150-200 метров очередью из пулемета два мотоциклиста были убиты, а мотоцикл был взят нашими солдатами. Обстановка сложилась такая, что раздумывать было некогда.

Я скомандовал «К бою!» Расчеты быстро развернули орудия и открыли огонь по немецкой колонне. Предварительно отдал распоряжение, чтобы женщин с детьми отвели подальше в лес от проселочной дороги, по которой мы двигались. Немцы, очевидно, не ожидали такого оборота и в начале растерялись от столь дерзкого нападения. В немецкой колонне загорелось несколько машин, брошенные кони мчали по ржи пустые повозки.

Они быстро сообразили, что перед ними небольшое артиллерийское подразделение. Ими были вызваны самолеты, которые начали обстреливать нашу колонну с воздуха и одновременно открыли по нам огонь из пулеметов и минометов. Наши ряды резко стали редеть, боеприпасы подходили к концу. В этой горячей схватке мы не подумали хотя бы о минимальном прикрытии себя со стороны леса, что оказалось роковым в нашей борьбе. Я оказался раненым, хотя поле боя не покидал, да и покинуть до наступления темноты было некуда.

Немцы, ведя огонь по нам с фронта, танками обошли с тыла, со стороны леса, что окончательно решило исход нашего боя. Мы уже ничего не могли сделать, чтобы изменить обстановку. Немцы начали давить наши орудия и людей гусеницами. Единицам солдат и офицеров, которые были легко ранены, пользуясь сумерками, удалось укрыться в лесу около населенного пункта Старые Максимовичи.

Дорогую цену заплатили наши товарищи в этом бою: отдали свою жизнь. Немцы от нашего неожиданного и дерзкого нападения понесли огромные потери. Дорога на протяжении 600-800 метров была забита горящими машинами, повозками и трупами людей. Мне товарищи помогли укрыться вместе с ними. Рана моя оказалась  не настолько серьезной, но от потери крови и высокой температуры воздуха я очень ослаб и самостоятельно избежать гусениц вражеских танков не смог бы. Жаль, что наши короткие встречи в бою не дают возможности установить имена героев-товарищей, павших в бою. Оставшись в живых, небольшая группа нашего сводного подразделения вечером тронулась в путь по направлению к Могилеву. Первым населенным пунктом, в который мы вошли, была деревня Старые Максимовичи, недалеко от железнодорожной станции Несета. Жители деревни нас встретили с большой теплотой и радушием. Накормили, напоили и в дорогу наклали довольно много хлеба, сала и другого провианта. Немцев в деревне не оказалось, и когда мы ночью уходили, то провожало нас очень много людей, и каждый старался как можно понятней растолковать нам путь нашего следования к Могилеву. Двигались мы только ночью, а днем отдыхали. Через двое суток, в конце июня, мы перешли линию фронта и вышли к своим войскам, которые обороняли г. Могилев. Надо сказать, что в это время сплошной линии фронта у немцев не было, и поэтому переходить линию фронта было довольно просто.

В Могилеве наших войск было много, но четкой организации управления этими частями и подразделениями не чувствовалось. Все столовые, продовольственные магазины и другие учреждения питания обслуживали военнослужащих бесплатно. Четкой системы обороны и строительства оборонительных сооружений я не заметил. При первом впечатлении бросалось в глаза, что каждое подразделение или часть действует самостоятельно по пословице «каждый сам себе агроном». Возможно мои мимолетные впечатления были ошибочны, поскольку мне не пришлось остаться в Могилеве, о чем в последующем я очень сожалел. В городе мне обработали рану, и я чувствовал себя почти совершенно здоровым. Нам представлялась возможность продолжать службу по двум вариантам.

Или примкнуть снова к какой-нибудь части в г. Могилеве, или попытаться разыскать свою часть, к которой мы примкнули несколько дней назад, а чем я писал ранее.

Я решил обратиться к коменданту и если уж примыкать к новой части в г. Могилеве, то получить официальное направление. Комендант рассказал, что 210 мотодивизия сосредоточена в лесу недалеко от Могилева по направлению к Чаусам и посоветовал следовать в свою часть. Наша небольшая группа решила воспользоваться советом коменданта и разыскать свою часть. Но мы здорово просчитались и, как я указывал, очень сожалели, что покинули Могилев.

Части мы своей, к которой ранее примкнули, не нашли. Пока мы разыскивали 210 мотодивизию, немцы уже заняли Чаусы. Путь на восток в этом направлении оказался отрезанным. Можно было еще прорваться обратно в Могилев, но мы, к сожалению, не имели никакой информации о положении в Могилеве, и отходящие подразделения, которые встречались нам на пути, ничего вразумительного об обстановке сообщить не могли. Мы полагали, что Могилев наши войска, очевидно, оставили, поскольку немцы оказались восточнее Могилева на 50-60 километров.

Обратно мы оказались бродячими воинами. Влились мы в общий поток отходивших разрозненных подразделений и мирных жителей, которые стремились на Восток в расчете на определенном рубеже встретить прочную, стабильную оборону наших войск, дальше которой немцы не смогут прорваться.

Не имея никаких сведений об обстановке трудно принять наиболее правильное решение, в каком направлении отходить. Единственно одно было ясно, что двигаться нужно на Восток. До нас начали доходить слухи, что наши части прочно удерживают оборону в районе Жлобина и Рогачева. Приняв эти сведения за истину, я с группой солдат и офицеров из различных частей решил двигаться недалеко от левого берега Днепра в указанном направлении. Надо сказать, что мы не ошиблись, слухи оказались самими достоверными. Мне помнятся населенные пункты, мимо которых мы проходили, – это Журовичи, Сельцо-Хопеево – и вышли к своим войскам у самого Днепра северо-западнее Удовска. Когда мы встретились со своими частями – радости не было конца. Мы полагали, что кончились, наконец, наши мытарства. Встретили нас радушно, накормили и дали возможность отдохнуть. Когда мы отдохнули и дали согласие использовать нас по специальности в этой части, наше предложение принято не было. Рядовой состав оставили в части, а командиров отправили по г. Гомель в Новобелицу. Там помещался резерв командного состава.

В Новобелице я встретил своих товарищей по совместной службе в 17, в последующем 20-м артиллерийском полку и по войне в Финляндии: лейтенантов Володю Кожепикшева, Николая Соколова, политрука Веселова, командира 17 дивизии генерала Бацанова и многих других знакомых командиров.

От ребят я узнал, что многие сослуживцы погибли под Лидой. Среди них: начартдив 17 артиллерийского полка, бывший наш командир полка, полковник – Зуев И.Г., капитан Иванов Н.В., капитан Козмин и много других. Генерал Боцанов сообщил, что будет формироваться новая дивизия под его командованием и всех командиров бывшей 17 дивизии заберет из резерва в свою дивизию. Мы были очень рады такому сообщению, но радость наша оказалась преждевременной.