Мы одновременно стали готовиться к первомайскому параду и поездке в Гороховецкие лагеря. На первомайском параде со мной случилась небольшая беда, которая расстроила наши праздничные торжества. Со всеобщим первомайским праздником у меня совпадает день моего рождения.

А случилось вот что. На парад подбирали коней по мастям для каждого подразделения. Мне дали не моего коня, на котором я проходил тренировки, а другого, повадки которого мне были совершенно неизвестны. Ехал я с управлением полка в голове колонны. Когда мы только головой колонны прошли трибуну, мой конь, поскользнувшись на трамвайном рельсе, грохнулся на булыжную мостовую. Сзади напирали колонны, которые на рысях ехали с орудиями. Я оказался одной стороной прижат к мостовой: чувствуя надвигающуюся опасность, я дернул коня за повод и крикнул. Конь сильным рывком вскочил на ноги и понесся по мостовой. У меня же одна нога оказалась в стремени, которую я не смог высвободить, и я волочился по мостовой вместе с конем. От тяжелых последствий меня спасло то, что я сумел ухватиться рукой за повод и приподнять голову, чтобы не ударяться ею о мостовую. Когда же мои разведчики, следовавшие с управлением полка в голове колонны, заметили, что конь меня треплет по мостовой, быстро опередили коня и взяли его в кольцо. Меня отцепили и срочно отвезли в железнодорожную больницу, которая, к счастью, оказалась поблизости. Когда врачи произвели тщательный осмотр и обработку, то оказалось, что пострадала сильно нога и немного правый бок и рука. К счастью, переломов костей и сотрясений мозга не оказалось.

Тут же ко мне заехал комиссар полка батальонный комиссар Продеус, а начальник школы поехал к моей супруге на дипломатические переговоры, чтобы успокоить ее, что ничего серьезного не случилось. Я чувствовал себя вполне нормально, хотя ногой и рукой двигать не мог, но все же попросил врачей отпустить меня домой. Врачи сначала запротестовали, но я им сказал, что у меня дома гости приглашены на праздник и день моего рождения.

Комиссар дал обещание, что если будет ухудшение, то немедленно меня отвезут обратно в больницу. Врачи сжалились и отпустили меня домой, а комиссар доставил меня к супруге, когда еще не был закончен разговор Иванова с моей женой. При нашем появлении он облегченно вздохнул и сказал: «Я же говорил, что все в порядке». Мы предложили Иванову остаться с нами на чашку чая. Все шло благополучно, и я все перевязки до полного выздоровления проводил в полковой санитарной части. К отъезду в лагерь я был почти здоров и выехал вместе со всеми в конце первой декады мая 1939. Перед майским праздником у меня была еще очень большая радость – меня из кандидатов партии приняли в члены партии. Вручил мне партбилет комиссар дивизии полковой комиссар Давыдов.